Сальтеадор - Александр Дюма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О да, сегодня закат багрово-красный, — заметил беглец, стремительно вскочив. — Он предвещает нам завтра кровавую схватку.
— Ты ошибаешься, — возразила Хинеста, — это не отблески солнца, а зарево пожара в горах.
— Вот оно что, — произнес он, вдыхая запах гари и прислушиваясь к отдаленному потрескиванию огня.
И тут мимо них молнией пронесся испуганный олень, а за ним самка с детенышем: они мчались с запада на восток.
— Пойдем скорее, Фернандо, — молвила девушка. — Чутье животных вернее подсказывает выход, чем разум человека. И оно указывает нам, куда надо бежать, и призывает нас не терять ни мгновения.
Фернандо согласился с ней и, повесив рожок через плечо, завернулся в плащ, взял аркебузу, и они отправились в путь в том же направлении, куда умчались олень с самкой и детенышем. Хинеста и козочка шли впереди.
Сальтеадор, Хинеста и козочка прошли шагов пятьсот, как вдруг козочка остановилась, попятилась назад и, понюхав воздух, застыла на месте.
— Что с тобой, Маза? — спросил молодой человек.
Козочка замотала головой, затихла, словно прислушиваясь к чему-то, а потом заблеяла, будто отвечая.
Сальтеадор молчал, вдыхая ночной воздух, насыщенный запахом смолы.
Царил непроглядный мрак — такой мрак опускается на Испанию в летние ночи.
— Мне кажется, — произнес Сальтеадор, — до нас доносится потрескивание огня и запах дыма. Мы ошиблись, мы не бежим от пожара, а идем прямо на него.
— Пожар вспыхнул там, — возразила Хинеста, указывая рукой прямо на запад.
— Ты уверена?
— Вот смотри, звезда Альдебаран была справа, как сейчас. Может быть, огонь идет с двух сторон.
— Пожар разгорелся там, где подожгли лес, — пробормотал молодой человек, начиная подозревать истину.
— Постой-ка, — проговорила Хинеста, — сейчас я все узнаю и скажу тебе.
Скалы и ущелья, пики и чащи, ложбины и пещеры были так же знакомы этой дочери гор, как ребенку парк возле замка, и она побежала вперед, мигом добралась до подножия высокой горы и, взбираясь по гранитной круче, остановилась на верхушке скалы, словно статуя на пьедестале.
Она поднялась за пять секунд, а спустилась за секунду.
— Ну, что же там? — спросил Фернандо.
— Ты прав, — ответила она.
— Пожар?
— Пожар, — подтвердила она, указывая на юг. — Нам нужно пробраться туда, и надо успеть, пока очаги пламени не соединились.
Чем дальше двигались они на юг, тем гуще становилась растительность, стеной вставали заросли колючего кустарника, где обычно водятся кабаны, волки, вепри; звери послабее — лани, козули — не осмеливаются заходить на землю, занятую их грозными врагами, однако сейчас то и дело, подобно молнии, мелькали стайки этих животных, — пожар застал их врасплох, и они бежали, ища выхода, в ту сторону, куда их влекло чутье.
— Сюда, сюда, — твердила Хинеста, — не бойся, Фернандо. Вот он, наш вожатый. — И она указала на яркую звезду, сверяя по ней путь:
— Видишь, теперь звезда слева от нас.
Если она будет оставаться слева — сначала она была от нас справа, — значит, мы идем правильно.
Минут через десять звезда затуманилась.
— О, да сейчас разразится гроза, — воскликнул Фернандо, — и мы увидим великолепное зрелище — борьбу огня с водой в горах.
Но Хинеста остановилась и, схватив Фернандо за руку, промолвила:
— Нет, заволокло звезду не облако, а…
— Что?
— Дым.
— Быть не может, ведь ветер дует с юга.
И тут, рыча и сверкая глазами в темноте, мимо них промчался волк; не заметив ни людей, ни козочки, он стремглав бежал на север. Козочка тоже не обратила внимания на волка — ее страшила другая опасность.
— Всюду огонь, всюду огонь! — крикнул Фернандо. — Мы опоздали — перед нами стена пламени. Подожди-ка, сейчас мы все увидим.
И он стал взбираться на сосну, цепляясь за ее ветки.
Но тут над его головой раздалось грозное рычание.
Хинеста с ужасом потянула его к себе и показала рукой вверх — футах в пятнадцати, выделяясь на фоне неба, темнела какая-то огромная туша.
— Да ты напрасно рычишь, старый медведь с Муласена, — заметил Фернандо, — пожар перед тобой не отступит, а я тем более; будь у меня время…
— На север! На север! — твердила Хинеста. — Иного пути нет.
И в самом деле, все обитатели гор: олени, козули, лани, вепри — вихрем мчались туда, где еще не было огня. Стаи тетеревов и куропаток летели торопливо, натыкались на ветки и, оглушенные, падали к ногам беглецов, а ночные птицы — властелины тьмы, зловещими и недоуменными криками встречали необычайное наступление дня, восход солнца, которое поднималось из земли, а не из-за горизонта.
— Идем скорее, Фернандо! — кричала Хинеста.
— Но куда, в какую сторону? — все спрашивал Фернандо, страшась не столько за себя, сколько за молодую девушку, не бросавшую его и разделившую с ним опасность, которой она могла бы избежать, если б осталась в харчевне.
— Сюда! Сюда! Вот она, путеводная звезда, перед нами.
Знаешь, пойдем за козочкой — ее чутье выведет нас на верный путь.
И они бросились бежать в том направлении, которое им будто указывала козочка, и не только она, но и дикие звери, что мчались, словно гонимые знойным дыханием сирокко.
И вдруг козочка остановилась.
— Все кончено, — проговорил Фернандо. — Мы попали в огненное кольцо.
И он опустился на выступ скалы, очевидно, поняв, что дальше идти бесполезно.
Девушка сделала еще шагов сто, пока не убедилась, что Фернандо прав, да и козочка отстала; Хинеста вернулась, подошла к Фернандо, который сидел, опустив голову, и, казалось, решил ждать ужасного конца, не трогаясь с места.
Надежды на спасение не оставалось — вокруг, сквозь облако дыма, вздымавшегося на расстоянии одного лье, виднелось кроваво-красное небо.
Слышался жуткий гул, он все нарастал, значит, пожар ширился.
Девушка постояла около Сальтеадора, не сводя с него глаз, полных любви. Если бы кто-нибудь мог постичь ее сокровенные думы, то понял бы, что хотя страх, внушенный безысходностью, и владел ее душой, но в то же время она втайне мечтала обнять молодого человека и умереть вместе с ним, вот тут, на этом месте, даже не помышляя о своем спасении.
Однако, казалось, она поборола искушение и, вздохнув, тихо окликнула спутника:
— Фернандо!
Сальтеадор поднял голову.
— Бедняжка Хинеста, — проговорил он, — ты так молода, так красива, так добра — и погибнешь по моей вине… Да, поистине надо мной тяготеет проклятие!