Сердце зимы - Айя Субботина

Едва успел смолкнуть звук ее голоса, жители Яркии рассыпались по домам. Прошло немного времени, и возле того места, где скончался Рок, остались только Мудрая, староста, Хани и четверка путешественников. Раш нарочно держался позади остальных: уж больно тяжелым был взгляд Варая.

– А что будешь делать ты, Мудрая? – спросил староста. – Что будет с ней? – Он взглянул на Хани.

– Мы будем звать в помощь духов-защитников Яркии и молить Скальда смилостивиться.

В подтверждение своих слов старая женщина схватила Хани за руку, заставляя встать позади себя. Девушка послушалась. Она взяла в ладони пригоршню чистого снега, что лежал на приготовленных для большого очага поленьях, и растерла его, стряхивая с пальцев мутно-алую жижу.

– А вы? – Староста с сомнением посмотрел на путников. – Что будете делать вы?

– У нас нет выбора, – спокойно, сдержанно, в свойственной ему манере ответил Арэн. – Нам нужно попасть в столицу, но выехать сейчас будет слишком опасно. Поэтому мы останемся. Я хороший воин и много знаю в искусстве военного дела. Если бы ты, староста, согласился принять мою помощь, мы могли бы укрепить деревню.

Варай не стал отказываться, но и не рассыпался в благодарностях. Раш мысленно выругался. В его планы не входила героическая смерть. Карманник пока не видел шарашей, которые, как он успел понять, были бичом Северных земель, но о людоедах представление имел. Насколько он помнил, твари Шараяны были на редкость живучи.

– Арэн, подумай хорошенько. – Раш выдержал многозначительную паузу. – Ты сам всю дорогу твердил про обязательства. Кто доставит послание, если мы все здесь провалимся в мертвое царство Гартиса?

Упоминание о каком-то послании насторожило старосту.

– Я никого не держу, – не поворачивая головы, сказал дасириец. – Если из деревни есть дорога или тропа…

– Есть путь в Хеттские горы, – сказала Мудрая. – Но там много огненных пещер. Хеттские горы кишат демонами.

Раш мысленно обозвал сельчан дуралеями. Демоны? Каждый ребенок знает, что эти существа давным-давно сгинули и теперь живут только в легендах, сказках да россказнях старых сплетниц. Но, видать, так далеко, у северного края Эзершата, своя истина.

– Демоны или людоеды – выбор невелик. – Миара покусывала губы, и от волнения ее щеки то вспыхивали, то бледнели. – Но если бы кто-то провел нас…

– Забудьте о проводнике, – грубо перебил таремку староста. – Каждая пара рук на счету. Хотите уходить – никто не держит.

– Я не ухожу, – Банрут, который все это время отмалчивался, встал на сторону Арэна. – Я могу лечить и обучен обращаться с оружием.

– Раз нет проводника, то мне тоже придется остаться. – Миара лучезарно улыбнулась, будто не она только недавно сокрушалась, что хочет поскорее убраться из Северных земель.

Раш молчаливо согласился, всем видом давая понять, что делает это под принуждением, а никак не из доброты души. Он всегда презирал слепое геройство. Слишком часто на памяти карманника от него безрассудно и по-глупому гибли люди. Может быть, уже совсем скоро они вчетвером присоединятся к таким же самонадеянным, но безвестно канувшим в небытие храбрецам.

– Шараши порченые, гнилые насквозь. От них можно подхватить порчу и разные хвори. Я видела тех, кто корчился в муках, пока черная кровь тварей растекалась по их жилам. И скорая смерть была бы милосерднее, чем такая кончина. – Мудрая говорила будто бы для всех чужестранцев, но блеклые глаза уставились на Арэна. – Вы должны знать, что северяне убивают всякого, кто подхватит порчу и чье тело не одолеет ее за положенный срок.

– Понял я, – сухо ответил тот.

Мудрая одобрительно кивнула.

– Нам бы сгодился план деревни, Варай, – заговорил Арэн, приободрившись, что товарищи не покидают его. – Еще солома и масло – все, какое есть. Я так погляжу, луки у этих тварей есть, и они знают, как с ними обращаться. Если развести вдосталь дыма – можно ненадолго схорониться от стрел.

Староста задумался, очевидно прикидывая, что за выгода для деревенских в словах дасирийца.

– Соломы мало, – ответил Варай, очевидно, решив согласиться на предложение чужестранца.

– Сколько есть. Пригодится всё. И пусть натаскают воды. Мы разложим солому за частоколом, смочим ее водой и маслом и подожжем. Дым закроет нас от стрел. Тогда врагам придется подойти ближе. Кроме того, нужно щедро полить маслом землю перед воротами, пусть жители соседних домов собирают весь скарб и уходят в дальнюю часть деревни. Огонь и дым собьют людоедов с толку. – И чуть тише добавил: – Если ветер будет нам в помощь.

– Будет, – уверила Мудрая.

Арэн, сколько себя помнил, постоянно слышал от отца, что должен непременно стать воином, имя которого будут знать во всех уголках Эзершата. Все, от мала до велика, должны прославлять славный род Шаам, который породил героя и дал его людям, как тот светоч, что несет добро и истину. Маленьким Арэн думал, что отец хочет ему славной судьбы, радовался и подолгу слушал его рассказы о войнах, через которые тот прошел. Шаам старший стал на военную службу еще при императоре Тирпалиасе, который приходился дедом нынешней наследнице – семилетней императрице Нинэвель. Тирпалиас унаследовал от своей матери порченую кровь, и все годы его правления Дасирийская империя терпела садиста-императора. Смерть Тирпалиаса была скоропалительной и нелепой, как и его жизнь, и на трон сел наследник – чудаковатый Нимлис, великовозрастное дитя. Скрыть, что сын императора глуп ровно настолько, насколько был жесток его отец, не удавалось даже придворным умникам, и великая держава стремительно скатилась в пучину беззакония. Власть перекочевала к советникам, большая часть которых давно кормилась с руки таремских магнатов и рхельских шпионов.

Нимлис тоже не задержался на троне. И тогда на императорский престол короновали малолетнего Сатара Третьего – темнокожего, как и его мать, эфратийская рабыня. К мальчишке-императору выписали регента: бойкого, молодого и дерзкого, как западный ветер, – Шиалистана, племянника рхельского царя Ракела и единоутробного брата императора-полудурка Нимлиса.

Полгода назад то ли волею случая, то ли с легкой руки неразоблаченных заговорщиков Сатар свалился с лошади и свернул шею.

В тот же день на трон империи спешно посадили сопливую Нинэвель, и регента Шиалистана подвинула ее мать – властная и тщеславная Фарилисса, которую за глаза называли Паучихой. Впрочем, предприимчивый Шиалистан недолго отсиживался в немилости: не успели похоронные колокола оплакать мальчишку Сатара, как фанфары, ликуя, оповестили о помолвке между Шиалистаном и новоиспеченной императрицей.

Дасирийская империя застонала под пятой рхельского шакала и регентствующей императрицы-матери. Менялась власть, менялись советники. Легкой закорючкой Нинэвель заверяла все указы, по-детски послушная слову матери. Отправлялись в отставку военачальники Первой руки, следом Второй и Третьей. Затевались реформы и новострои, подчас слишком смелые и абсурдные, чтобы списать их только на дурость дорвавшейся до власти сучной бабы.