Цена его любви - Кира Шарм

Даша.

Возвращаюсь с Василием домой. Судорожно пытаюсь отогнать все ненужные мысли.

Особенно те, на которые наводят фото с Миленой, которые она так ярко демонстрировала напоказ.

Колотит.

Сваливаю на кучу все то, что купила, что принес Василий. Ничего разбирать не хочу.

Что-то жгучее, болезненное захлестывает, когда представляю, как он был с ней.

Как срывал с нее купальник, за который тянул на том фото, где они в бассейне плескались.

Так же накрывал ее губы своими. Так же хрипло выкрикивал ее имя, слегка царапая ее язык.

С ума все эти мысли сводят.

Но, как ни стараюсь, мерзкие картинки появляются перед глазами. Сами по себе.

И даже заняться нечем. Переключиться.

Встреча с Сергеем дыхнула на меня ветерком свободы. И вот теперь я еще сильнее чувствую себя просто в клетке.

Нервный стресс последних дней, наверное, уже прошел.

И вот теперь отчаянно чувствую, как не хватает простых, обыкновенных мелочей.

Будто те люди, что могут свободно ходить по улицам, встречаться, улыбаться, просто болтать и мирно пить кофе — где-то там, далеко, ограждены от меня толстым стеклом. Прозрачным, но непробиваемым.

Сергей выглядел таким свободным. И разницу я очень остро ощутила, когда Василий встал между ним и мной.

Я в безопасности. Да. Возможно. Но полностью ограждена от жизни.

Как ни смешно, я бы даже с девчонками сейчас поболтала. Даже после всего, что мне хочется выбросить из памяти о них. С удовольствием бы посмеялась с ними над какими-то пусть даже неважными вещами. Послушала бы их такие смешные и наивные нравоучения о жизни.

Но никто меня не выпустит. Никто. Ничто уже и никогда не будет прежним.

Но ведь все закончится? Должна же их эта чертова война когда-то завершится! Это временно, — пытаюсь убедить себя. Все пройдет. Влад найдет сестру, их этот переворот успокоится, и тогда…

И все равно, как не уговариваю себя, не отпускает.

Он даже телефона мне не оставил. Ничего. Не позвонил, не передал ничего через Василия.

Конечно, Север наверняка не привык отчитываться.

Наверное, все его женщины, вот так же просто ждали, когда он озарит их своим вниманием, когда сможет вырвать минутку.

Милена… Она тоже вот так терпела? И молчала, тихо наслаждаясь теми крохами, которые он ей давал?

Ревность затапливает снова.

Конечно, у меня просто нет опыта. У меня был всего один-единственный мужчина. Поэтому, наверное, мне и не понять, что остальные, те, что были в прошлом, могут сейчас стать для него чужими, ничего не значить. Не понять, — потому что все это для меня слишком особенное. Его поцелуи. Его прикосновения. То, как он придавливает меня собой, как падает лбом на мой, лихорадочно скользя губами.

Я просто не представляю, что ко мне мог бы прикоснуться кто-то еще. Это кажется невыносимым, невозможным! Разве такое забывается? Разве может ничего не значить? А если Влад и правда послал те проклятые цветы Милене?

Пытаюсь отделаться от дикой, отравляющей ревности.

Колдую на кухне, пробуя приготовить вкусный ужин. Благо, теперь по дому я могу перемещаться без оглядки. Без прожигающего взгляда Гордея, который только, кажется, и искал способ меня убить.

Но к вечеру ревность сменяется безумным беспокойством.

Сквозь все больше и больше навязчивые картины перед глазами, в которых Влад опрокидывает на спину Милену, врываясь в нее, как в меня одним жадным толчком, приходят и другие.

Страшные. Кровавые.

Я не забыла о его ране в ту, первую ночь. А если с ним что-то случилось?

С ума схожу. Бесконечно щелкаю пультом телевизора, надеясь, что все важное все же покажут в каком-нибудь экстренном выпуске. И одновременно на то, что никакого выпуска не будет.

Миллион раз дергаю Василия, спрашивая, нет ли новостей от Влада.

Тот только качает головой, поначалу удивленно, а после, кажется, и раздраженно.

— Влад Александрович сообщит, если будет что-то важное, не беспокойтесь, — каждый раз следует только один ответ.

Конечно. Он не отчитывается. Ни перед кем о своих планах и делах. Глупо даже спрашивать, лишний раз нервировать и удивлять охрану.

Но для меня это все — просто дикость. Неужели так сложно просто перезвонить и сообщить, где ты? Так поступают даже почти чужие люди, даже соседи по комнате! Мы всегда предупреждали, если где-то могли задержаться, а девчонки — если планировался загул. Пусть даже очень призрачный!

Всю ночь не нахожу себе места. Не забываюсь даже коротким, мимолетным сном.

Мчусь от окна к входной двери.

Невыносимо. Невыносимо быть здесь, вот так, одной, в полной неизвестности.

И все демоны раздирают меня на части.

Демоны, которых я даже не подозревала у себя внутри.

Но на самом деле я слишком много о себе даже не подозревала до встречи с Владом! А теперь… Будто совсем другой человек во мне проснулся!

За окнами ослепительной краской разлился рассвет.

Все окна раскрыла, чтобы не пропустить его машину, откуда бы он ни появился.

Чувствуя себя зверем в клетке. Из которой не выбраться.

Да и куда?

Если он в опасности сейчас, если снова его режут? Чем я могу помочь?

И все равно — мне бы хоть голос его услышать, лишь бы скупое «жив».

Но…

Все больше мысли о Милене обуревают меня. Так, что приходится опустить голову под воду. Ничего не помогает. Неотрывно представляю себе, чем он мог бы с ней заниматься этой ночью.

Он дал мне обещание, дал слово. Он спас. И слово сдержит.

Но…

Больше он ничего не обещал.

Убеждал, что я для него — больше, чем игрушка. Слова безумные шептал, когда был во мне, — так яростно, так страстно и так одновременно щемяще нежно, что до сих пор, как вспомню, — глаза его лихорадочные, срывающийся хриплый голос с бархатцой, пальцы сжимаются. На них огонь и ток вспыхивает.

И я не знаю, чему верить.

Страсти его дикой, пылкой, ненасытной?

Душе, которую Влад, как мне казалось, приоткрыл?

Или тому, что я просто одна из многих. Женщины, что на него работают — не дают покоя.

Но больше всего Милена.

Мог ли он, вот так, с одного взгляда, в один миг забыть прежние, устоявшиеся отношения?

Так просто ее бросить — раз и навсегда.