Фатальная ошибка - Джон Катценбах

Покрутив головой вправо и влево, Сьюзен никого не заметила, но у нее возникло ощущение, что кто-то преследует ее. Она сказала себе, что у нее разыгралось воображение, но это не успокоило ее, и она поспешила дальше.

Через несколько шагов ощущение, что за ней следят, усилилось. Она окинула взглядом улицу и окна окружающих зданий, чтобы определить, кто наблюдает за каждым ее шагом, но опять же не увидела ничего, что могло бы послужить причиной охватившего ее холодного, парализующего и сжимавшего горло страха.

«Будь благоразумной», — приказала она себе и ускорила шаги, насколько это позволяли высокие каблуки. У нее было чувство, что она все делает неправильно, что она нарушила все правила безопасного поведения в городе, расслабилась и поставила себя в уязвимое положение. Однако она не могла понять, откуда исходит угроза, и это заставляло ее идти все быстрее.

Сьюзен споткнулась и чуть не упала, но удержалась на ногах и лишь выронила сумочку, из которой высыпались губная помада, ручка, записная книжка и кошелек. Собрав все это, она продолжила путь.

Вход на стоянку был уже в двух шагах, и она чуть ли не бегом добежала до стеклянных дверей. Тяжело дыша, она ворвалась в узкий коридор. У стены из шлакобетона находилась будка, в которой сидел служитель, собиравший плату при выезде со стоянки. Сьюзен подумала, услышит ли он ее, если она крикнет. Наверное, нет. Да если и услышит, вряд ли сделает что-нибудь.

Сьюзен постаралась взять себя в руки. «Действуй! Найди свою машину и уезжай. Перестань вести себя как ребенок».

Она заглянула в лестничную шахту. Там было темно и притаились тени. Отвернувшись, девушка нажала кнопку лифта и стала ждать, глядя на лампочки, загоравшиеся при спуске кабины. Четвертый этаж. Третий. Второй. Первый. Дверь, трясясь и дребезжа, открылась.

Она хотела было войти, но застыла на месте.

Из кабины выскочил какой-то мужчина в парке и лыжной шапочке и прошмыгнул мимо нее, отвернув лицо и чуть не сбив ее с ног. Сьюзен отшатнулась.

Она заслонилась рукой, ожидая удара, но мужчина уже выскочил через дверь на лестницу и так быстро растворился в темноте, что она не успела его разглядеть. Все, что она заметила, — это джинсы, черную шапочку и темно-синюю парку. Сьюзен не поняла, высокий он или низкий, толстый или худой, молодой или старый, белый или негр.

— Господи помилуй! — прошептала Сьюзен. — Что за чертовщина?

Какое-то мгновение она прислушивалась, но все было тихо. Мужчина исчез так же внезапно, как и появился, и чувство одиночества стало еще более острым.

— Господи помилуй, — повторила девушка.

Она чувствовала, как стучит ее сердце, накачивая адреналин, подступавший к вискам. Ее разум, здравый смысл и ощущение собственного «я» были подавлены страхом, с которым она безуспешно пыталась бороться.

Двери лифта стали закрываться. Сьюзен кинулась вперед, остановив их, и, ворвавшись в кабину, нажала кнопку третьего этажа. Когда двери закрылись, отгородив ее от внешнего мира, и лифт со скрипом тронулся с места, она почувствовала облегчение.

Но на втором этаже кабина остановилась и двери с содроганием и лязгом открылись.

Сьюзен хотела крикнуть, но не смогла издать ни звука.

Перед ней стоял мужчина, выскочивший из лифта на первом этаже. Те же джинсы, та же парка. Только вот вязаная шапочка была натянута на лицо и превратилась в маску, так что Сьюзен были видны только глаза, сверлящие ее взглядом. Она прижалась спиной к задней стенке кабины, и ей казалось, что мужчина излучает силовое поле, которое давит на нее, сжимает, сводит на нет. Она хотела защититься, но чувствовала себя совершенно беспомощной.

Между тем мужчина не двигался с места, не шевелился. Он просто стоял и пристально смотрел на нее.

Сьюзен забилась в угол, отгораживаясь от него рукой. Ей казалось, что она уже не дышит.

А мужчина по-прежнему стоял неподвижно и разглядывал ее, словно запоминая ее лицо, одежду, панику в глазах. Неожиданно он прошептал:

— Теперь я тебя знаю.

И тут же дверь лифта стала закрываться.

* * *

На этот раз она никуда не спешила, когда я позвонил. Но говорила без всякого выражения, словно заранее продумала мои вопросы и свои ответы и теперь мы читали готовый сценарий.

— Я все-таки не могу постичь, что движет Майклом О’Коннелом. То мне кажется, что я начинаю понимать его, то…

— То он совершает что-то неожиданное?

— Да. Взять эти мертвые цветы. Вроде бы все ясно, и вместе с тем…

— Иногда наибольший страх вселяет в нас не что-то неизвестное, а то, что мы хорошо понимаем и предвидим.

Тут она была права. Помолчав, она продолжила:

— Майкл делал не то, чего от него ожидали в данной ситуации. Его оружием было запугивание. Вы согласны, что это действенный прием?

— Да, но…

— Он хотел, чтобы на какой-то миг Сьюзен почувствовала ужас и полную беспомощность, а в следующее мгновение угроза исчезла бы, словно ее и не было.

— Но можно ли утверждать, что это был Майкл О’Коннел?

— Утверждать нельзя, но, если бы этот мужчина на автостоянке хотел ограбить или изнасиловать Сьюзен, он и попытался бы сделать это, разве не так? Обстановка была вполне благоприятная для этого. Он же поступил совершенно непредсказуемо, потому что у него было другое на уме. — Она сделала паузу, словно тщательно подбирала слова. — Наверное, надо учитывать не только то, что произошло, но и какие это имело последствия.

— Тут я без вашей подсказки вряд ли разберусь.

— Сьюзен Флетчер была способная и решительная молодая женщина, здравомыслящая и осмотрительная. Она разбиралась во многих вопросах. А сильный страх глубоко ранил ее. Страх может обезоружить человека надолго. После того, что она пережила в кабине лифта, она почувствовала себя уязвимой и беспомощной. И таким образом потенциальная поддержка, которую она могла оказать Эшли, была успешно нейтрализована.

— Да, я, кажется, понимаю…

— Толковый и решительный человек, который мог помочь Эшли, был убран с дороги очень простым, эффективным и устрашающим способом. Но знаете, что было самое скверное и страшное во всем происходящем?

Задумавшись на секунду, я ответил:

— Майкл О’Коннел постепенно узнавал то, что ему было нужно.

Она не сразу отозвалась. Я представил себе, как, держа трубку одной рукой, она пытается успокоить себя, справиться с чем-то, чего я еще не понимал. Когда она ответила, то произнесла слова шепотом, словно они давались ей с трудом: