Оборотни в эполетах. Тысяча лет Российской коррупции - Александр Бушков

– Вот только объяви мне кто каку претензию! Я ему потом покажу претензию!

И ведь покажет, так что небо с овчинку покажется…

Вокруг «вольных работ» в свое время кипела полемика среди обладателей генеральских эполет (это уже позже, во второй половине XIX века). Одни полагали, что работы эти полезны, поскольку «сохраняют связь нижнего чина с деревней, с землей». Другие, во главе с известным военным теоретиком Драгомировым, назвали эти работы «подневольными», потому что отнимают много времени от собственно военного обучения, и в полки возвращаются «мало что не мужики». В конце концов рассудила сама жизнь: боевая подготовка и вооружение усложнялись, и в этих условиях просто нерационально было отрывать солдата от чисто военных дел. В 1906 году «вольные работы» были окончательно отменены (хотя в иных случаях они и впрямь позволяли солдату чуть подзаработать к своему скудному «денежному довольствию»).

(Нужно отметить, что «вольные работы» существовали и во Франции, формально с 1884 года, а на деле – гораздо раньше. Солдаты нанимались (с разрешения командира, понятно) к местным землевладельцам, а офицеры железнодорожных войск отправлялись служить на небольшие сроки на частные железные дороги. Практика эта сохранялась практически до Первой мировой. Существовала она и в Германии, но там командование относилось к «вольным работам» очень неодобрительно и всячески старалось их сократить.)

И в России в XIX веке «вольные работы» изрядно сократились – но это не значит, что у командира полка не было больше побочных доходов. Совсем наоборот. Всей полковой казной он распоряжался единолично, и тут открывался простор для всевозможных махинаций: взять взятку у подрядчика за предоставление того или иного подряда именно ему, выгадать свое на ремонте (как тогда называлась покупка лошадей для полка), да мало ли было способов…

Рассмотрим только один случай, тем более что он касается не кого иного – полковника Павла Пестеля. Да-да, того самого, начальствовавшего над Южным обществом декабристов. И казнокрада… ну не фантастического, скорее уж ничем не выделявшегося на фоне прочих.

Сначала он служил в штабе 2-й Южной армии. Когда командующий одним из корпусов генерал Рудзевич чувствительно проворовался, именно Пестель его прикрыл, представив дело так, будто это интриганы и завистники по злобе своей оболгали честнейшего человека (то ли по дружбе, то ли были иные причины). Однако дело вскрылось. Глава следственной комиссии по делу о финансовых злоупотреблениях во 2-й Южной армии П. Д. Киселев (задолго до декабристского мятежа!) выразился о Пестеле недвусмысленно: «Действительно много способностей ума, но душа и правила черны, как грязь».

(Уже потом, после ареста Пестеля, в его бумагах найдут и собственноручное письмо Рудзевича, где тот каялся во всех грехах и горячо умолял «любезного Павлика» его спасти. «Любезный Павлик» спас – но Киселев выпихнул его из штаба командовать Вятским пехотным полком.)

Нельзя сказать, чтобы Пестеля это огорчило. Наверняка наоборот… Вятский полк – случай для военной бюрократии уникальный! – был единственным в русской армии, получавшим двойное содержание. Сначала деньги шли из Балтийской комиссариатской комиссии, потом полк перешел в ведение Московской, аналогичной – но по какой-то случайности (зная Пестеля, можно смело предполагать, что эта «случайность» была хорошо проплачена) из списков на получение денег из Балтийской так и не исключили.

Так что ежегодные суммы на полковые расходы шли из двух источников, двумя параллельными потоками: один – в полковую казну, другой – в карман Пестеля. Мало того, «любезный Павлик» еще и облегчил казну Киевского гражданского ведомства: только в 1827 году всплыло, что Пестель попросту давал взятки секретарю киевского губернатора, за что получил возможность устраивать махинации и с гражданской казной.

Полковник не брезговал ничем, присваивая денежные переводы своих подчиненных. В Вятский полк перевели из Ямбургского уланского некоего поручика Кострицкого, а следом поступило невыплаченное ему вовремя жалованье – сто восемьдесят рублей. Денег этих поручик так и не увидел… Пестель не стеснялся обворовывать и своих солдат, хотя прибыль там была и вовсе копеечная. Вскрылась еще и история с солдатскими кожаными крагами – кожаными накладными голенищами, которые тогда носили поверх ботинок. Когда пришла пора получать новые, Пестель взял в Московском комиссариате не обмундировкой, а деньгами – по два рубля пятьдесят копеек за пару краг. Солдатам выделил по сорок копеек, а кому и того меньше…

Так что позже, во время следствия над декабристами, Пестель оказался единственным из них, кому предъявили не только политические, а еще и чисто уголовные обвинения. Ревизия обнаружила, что он присвоил примерно 60 тысяч рублей казенных денег. Сумма для того времени не астрономическая, но весьма солидная. Остается добавить, что Пестель был сыном генерал-губернатора Сибири, в свое время прославившимся фантастическим казнокрадством и взятками – видимо, порой яблочко от яблони недалеко падает…

(Лично я так никогда и не мог понять, с какого перепугу в Южное общество к Пестелю занесло генерал-интенданта А. Юшневского. Возраст по меркам того времени солидный – 39 лет. Должность во 2-й Южной занимал хлебную. Быть может, надеялся, что грядущая революция покроет все его грехи и он, наоборот, станет при новой власти весьма уважаемым лицом? Исключать нельзя.)

И наконец, именно Пестель был автором проекта (хранится в Государственном архиве Российской Федерации), в котором предлагал узаконить за командиром полка бесконтрольное пользование полковой казной, без всякого финансового контроля со стороны полковых офицеров. Пестель, изволите ли видеть, выражал «желание обезопасить» полковых командиров от жалоб подчиненных.

Режьте меня, но такое положение дел выгодно только казнокраду. Что, если и в самом деле какой-нибудь не в меру честный горячий поручик напишет куда следует о вольном обращении командира с казенными деньгами? Или тот самый поручик Кострицкий начнет писать в инстанции: где мое исчезнувшее жалованье? То ли тут цинизм, то ли что-то другое – но казенным деньгам Пестель придумал интересное название: «совестливые суммы». Совестливые суммы в руках бессовестного – хорошо звучит…

Таким образом, Пестель нежданно-негаданно оказывается еще и теоретиком российской коррупции (единственным в истории, насколько мне известно). Немало хапающего народа любили пофилософствовать, что взятка и казнокрадство в России неискоренимы, что все брали, берут и будут брать, но это была лирика чистой воды. Никто не додумался до проекта, полностью выводившего бы казнокрада из-под контроля.

(Юшневский, кстати, каковы бы ни были его потаенные расчеты, крупно прогадал – лишили чинов и дворянства, отправили на каторгу…)

Вообще говоря, под «проектом Пестеля» с удовольствием подписалось бы превеликое множество полковых командиров – из тех, кто ни малейшей симпатии к декабристам не питал, а питал симпатии исключительно к казенным суммам. «Совестливые деньги» привлекали слишком многих.

Уже при Николае I один из командиров бригад выдавал дочь замуж. Денег на приличное приданое у него не имелось, и потому он публично объявил: в приданое дает ежегодно ровно половину денег, которые сэкономит на солдатском питании. Присутствующие («люди из общества», разумеется) ничуть не возмутились и не удивились: дело совершенно житейское, каждый зарабатывает как может…