Контора Кука - Александр Мильштейн

Другое дело, что настроение его после этого, мягко говоря, не улучшилось, более того: на смену отброшенной идее пришла… Даже не идея, нет… Но как бы эхо, отголосок того странного чувства, которое он испытал не так давно в квартире Комы — за несколько дней перед тем, как они навсегда расстались… Хотя «расстались» — слишком громкое слово, наверно, ну разбежались с негромкими словами: «Ну, я пошёл». — «Ну что ж, прощай, мой мальчик. Но знай, если тебе вдруг захочется поваляться в постельке у Комы…»

И вот там, ещё будучи у неё в квартире, он успел испытать странное ощущение, для которого у него вообще не было слов… «and he had no idea»… что произошло в тот момент…

«Понял я давно и чётко: время не вода, а водка…» — всплыло сейчас в голове, но Паша снова отбросил эту идею…

Хотя через минуту она попыталась вернуться, так сказать, через форточку, всё той же навязчивой песенкой: «Время меряется в граммах…»

«Бикфордов шнур», — подумал Паша, снова было направляясь к двери, но — останавливаясь… И пока он там борется сам с собой в темноте, попробуем понять, что же он увидел тогда… Может быть, квант времени? Или точнее, попал в него, вовнутрь… Во всяком случае, так он потом тоже думал, хотя эта мысль вскоре сменилась другой, уже гораздо менее физической — о том, что это были два потока без стока и истока, текущие навстречу друг другу так, как будто лет тридцать-сорок назад таки повернули вспять сибирскую реку… а потом наложили, как карты, одна на другую — страны, вот и получилось: два текущих навстречу друг другу, не смешиваясь, как слои в «Кровавой Мэри», потока… Бред? Ну так Паша и бредил тогда, а как это ещё можно было бы назвать?

Они, лёжа на кровати, смотрели телевизор, который Кома перед этим ввезла в спальню — панель телевизора была на подставке с колёсиками…

И вдруг там что-то случилось, какие-то помехи, точнее, сбои в трансляции, вызвавшие этот эффект — «стоп-кадра», ну, какой-то известный телеведущий с рыжей всклокоченной шевелюрой застыл с открытым ртом, после чего изображение его стало слегка подрагивать, нависая над столом, за которым он там сидел, как будто он теперь всеми силами порывался удариться лицом об угол стола, но при этом только тихонько дрожал, не приближаясь и не удаляясь от стеклянной поверхности: застыл , короче говоря.

И всё, и ничего сверхъестественного в этой телепародии на вечность, конечно, не было, такое бывало даже на Пашиной памяти («даже» — потому, что у Паши никогда не было своего телевизора, а в том ящике, что был ещё у родителей, таких явлений не было отродясь, там же был другой принцип трансляции, но вот у Шириных он такое видел несколько раз…).

Однако в этот раз у Комы, что-то такое произошло и вокруг экрана: Паша почти воочию, и даже без всяких «почти», увидел, как вокруг экрана с застывшим в дрожащем студне телеведущим пространство превратилось во время и тоже застыло, после чего всё это потекло в обратную сторону…

Это продолжалось недолго, точнее, Паша получил возможность это видеть совсем недолго, какую-то миллисекунду… но этого было достаточно, чтобы он заметил, как время расслоилось на два потока…

И вот дальше становится уже совсем трудно хоть как-то артикулировать его ощущения: с одной стороны, Паша понял, что очутился не в привычном потоке, а противоположном, да, но, с другой стороны, — события там, где он очутился, происходили в нормальной последовательности, хотя и медленнее и, что ли, дискретнее, чем… Что?

Чем раньше, дальше то есть было как раньше, ну да… но — медленнее и дискретнее.

В то же время Паша осознавал, что перескочил в другой поток — противоположный тому, в котором его несло с момента рождения…

Когда он попытался это рассказать Коме — просто чтобы объяснить ей оцепенение, в котором находился некоторое время, — мог только мычать что-то мутное (она вроде бы расслышала в этом: «ммикро» и «ммммакро-космо…», но могла и ошибиться), чем её немного испугал, конечно.

— Zeitlupe? — невозмутимо, тем не менее, сказала Кома и начала что-то искать в шкафу…

Паша подумал, что она ищет какую-то специальную лупу для разглядывания времени — ну, как для марок у филателистов.

Кома ничего такого не нашла, но объяснила ему смысл немецкого слова, как могла, то есть не свела его ни к русской «замедленной съёмке» (или, наоборот, «сверхускоренной»), ни к английскому «slow motion», нет-нет, в немецком слове было что-то другое, что-то более фантастическое (во всяком случае, в гораздо большей степени, чем в гибриде, составленном из английского и немецкого слов, который Паше послышался и от которого он было перешёл уже в уме к старой теме фантастов: «time loops» and stuff like that[15]).

Но это не было и «увеличительное стекло», это Кома ему сразу объяснила.

А он подумал, что, наверно, это всё-таки самое близкое… Хотя, конечно, не стекло, какое же стекло может увеличить… скажем, атом позитрония так, чтобы стало видно, как… на электроне время течёт нормально, а на позитроне — из будущего в прошлое, а?

Кома сняла с полки книжку — может быть, её она искала с самого начала, когда он ещё думал, что она ищет стекло… и показала ему книжку так, чтобы он прочёл слово «Антивремя» на обложке и сразу же протянул руку.

Но когда чуть попозже Кома ушла, оставив его одного, и он стал очень быстро поглощать текст — используя приобретённый в студенческие годы навык скорочтения, Паша понял, что это совсем не то, что он только что видел своими глазами.

В книге это «анти» было образом, ну да, «антивременем» там назывался… что ли, ретроспективный взгляд на жизнь, при котором она предстаёт чередой не случайностей, а закономерностей.

Да, при такой обратной перспективе живущий видит жизнь чёткой и внятной цепочкой причин и следствий, и даже «Следствие по делу о причинах» там было, и Паша его тоже пролистал, рассказ после романа, уже по инерции…

Нет, это не имело никакого отношения к тому, что он только что увидел.

Так он сказал себе, прочитав книгу… и вот ещё большой вопрос — ещё бо́льший то есть, что бы он сказал, прочитав другую книгу…

А вот эту самую , если мы её с вами, конечно… то ли прочтём, то ли напишем…

Ну, хотя бы потому, что он не находил, да и не искал себя после своего «инсайта» в литературе любой степени художественности… Только в научной или научно-популярной, тут уже порой трудно было провести чёткую грань, и в последнее время Паша перед сном читал «Путь к реальности» Роджера Пенроуза, скачав её из сети в формате djvu — вот там он теперь периодически чувствовал себя как дома.

Дело было не столько в перекличках, скажем: déjè vu (per se) — и формат файла или Zeitlupe — и лупы, кликнув на которую увеличивают размер шрифта, сколько в содержании текста, который Паша, впрочем, действительно увеличивал всё больше и больше, потому что перед сном глаза видели хуже, слипаясь…