"Черный археолог" из будущего. Дикое поле - Анатолий Спесивцев

* * *

Следующим утром, возвращаясь в шатер после естественной прогулки, Иван обратил внимание на оживленно что-то обсуждавшую группу казаков своего куреня. Заинтересовавшись, о чем это они так болтают, подошел к ним. Солировал стоявший спиной к нему Панько Малачарка:

– Повторяю еще раз. Для дураков, с первого раза не понявших. Сижу, значит, ночью, за кошем, неподалеку от высохшего ручейка…

– И что ты, спрашивается, делал ночью в таком отдалении от коша? Уж не решил ли уподобиться Впрысядке, не ждал ли кого милого? – съехидничал Петро Велыкажаба, сильно Панька недолюбливавший.

– Сам ты содомит, от содомита выродился! Люди добрые, так мне продолжать рассказ или вы этого жлоба слушать будете?

– Ага, боишься отвечать!

– И ничего не боюсь. Вечером после горохового кулеша вокруг коша таких куч навалили, что не продохнешь, а у меня нюх как у собаки. Вот и отошел подальше, чтобы не сидеть, зажимая нос. А в том месте лопухи, подсохли, само собой, но не сгнили. Ясно?! Значит, сижу себе спокойно, как слышу, идет кто-то. Ну, думаю, еще кто-то возле коша сидеть не захотел, можно будет и поболтать немного. Не успел я из-за своего кустика обозваться, как гляжу… – Панько, известный рассказчик, мастерски снизил тон и сделал многозначительную паузу, – гляжу… у него, значит… вы не поверите.

– Да не телись, досказывай!

– У подошедшего из глаз лучики тонюсенькие, значит, появились, землю, значит, он сам себе осветил. Я с перепугу чуть не пердонул! Еле-еле удержался.

– А чего удерживаться было, наверное, без штанов сидел?

– Без штанов. Но если б пердонул, он же меня услышал бы. Ты б на моем месте захотел быть услышанным?

Когда казаки немного успокоились, Панько продолжил:

– Хлопцы, вы ж меня знаете как облупленного. Никто не скажет, что в бою за чью-то спину прятался или друзей в беде оставлял. Но тут, честно скажу, испугался. Сижу, значит, креплюсь, чтоб… не дать о себе знать, а пришедший и сам присел. По тому же делу. Гороховый кулеш, он и на колдунов тем же образом, что на простых людей, действует. Узнал я его!

По техническим причинам Панько уроков сценического мастерства по системе Станиславского нигде слушать не мог. Но о важности держания паузы явно был осведомлен.

– Это был тот самый молодой чародей, что с нашим колдуном вчера приехал!

– А я слышал, он нашему красавцу Пилипу признался, что дрался с чертом, одолел его и засунул в кисет! – поддержал рассказчика куренной хорунжий Яцько Нейижсало (не ешь сало).

– А я слышал, кузнецы мимо проходили, разговаривали, что у него знания про орудия убийства – не человеческие! – вклинился в беседу казак из другого куреня.

Иван потихоньку, стараясь не привлекать к себе внимания, отошел от увлеченно продолжавших обговаривать интересную тему казаков. Причисление Аркадия к характерникам его вполне устраивало. Молодым казакам приходилось вынести множество шуток, иногда самого неприятного свойства, прежде чем их начинали считать полностью своими. Приставать же с подобным к могучему колдуну вряд ли кто решится. Кстати, испускать луч он действительно мог, только из руки. Иван с воздействием фонарика на человеческую натуру знаком был, сам поначалу сильно впечатлился.

25 березня 1637 года от Р.Х.

Аркадий любил мечтать об изменениях, которые могли бы оказать существенное влияние на ход истории. Грезил, можно сказать, чуть не каждый вечер, о великих переменах и грандиозных победах. Правда, воображал-то он себя почему-то всегда русским царем. Но когда у него появилась возможность реально что-то изменить, пусть и не с высоты трона, возникли проблемы. Разнообразные и многочисленные.

Все время до прибытия в запорожский лагерь ему приходилось думать, когда он вообще был в состоянии это делать, как спасти собственную шкуру. На планы нововведений не оставалось ни сил, ни времени. Ночью, в разговорах с Иваном, речь шла о многом и ни о чем конкретно. Посему, когда в шатре появились кузнецы, он судорожно рылся в памяти, пытаясь вспомнить хоть что-то для них понятное и полезное. С грехом (бо-о-ольшущим) пополам выдал штыки и дробовики. В предстоящих уличных боях эти нововведения должны, по идее, существенно снизить казачьи потери. Но он, вероятно, плохо выразил свою мысль. Вам не доводилось с современного русского пополам с командным (он же матерный) переходить на староукраинский с примесями польского и татарского? Возможно, его совсем не блестящий вид не вызывал доверия, но идею штыка кузнецы (и воины не из последних), прошу прощения за каламбур, встретили в штыки. Слава Богу, иносказательно. Потому как в печальности для себя результатов рукопашной с любым из этих зубров сомнений у него не было. Не менее «радушно» была встречена идея об укорачивании стволов и замене пуль картечью.

В непонимании аргументов противной стороны могут быть и плюсы. Немалые даже. Совершенно спокойно можно не обижаться на оскорбления, которыми тебя осыпают. Ну кричит оппонент, слюной брызжет, руками размахивает… Ну и что? Если выражовывания его непонятны, можно спокойно, повторяя свои доводы в пятый и десятый раз, объяснять суть предложений, детализировать их, разъяснять вероятную выгоду. Кузнецы постепенно, не сразу, стали прислушиваться к тому, ЧТО сказал Аркадий. И чесать бритые, в отличие от характерника, затылки. Возможно, то, что у него не было сил на эмоции и времени на вспоминания, и привело к удаче. Начни он сыпать изобретениями и орать на них в ответ, Бог один знает, что бы получилось.

Зароненные в казацкие головы идеи дали всходы уже на следующее утро. Кузнецы, все трое, сами подъехали к Аркадию в пути и завели разговор о дробовиках и штыках, переводя дело на конкретные детали. А их-то Аркадий не помнил, пришлось отделаться фразой:

– Таким выдающимся мастерам додумать такую мелочь и самим нетрудно будет!

«Великие мастера» проглотили лесть с превеликим удовольствием.

Для отвлечения внимания от скользкого момента подбросил идеи о казнозарядных ружьях, пушках, нарезных стволах. Поначалу кузнецов и эти идеи не вдохновили, ничего нового они в этих предложениях не увидели. Все это существовало уже в XVI веке и имело больше недостатков, чем достоинств. Но о том, что при соединении нескольких элементов может получиться очень существенная выгода, никто из них не подозревал. Спору о возможности-невозможности, целесообразности и разумности соединения таких нововведений и посвятили весь день. Заодно на привале Аркадий подбросил идейку об изменении формы прикладов. Приклады, конечно, не кузнечное дело, но если измененная их форма облегчит точную стрельбу… Иисус Христос, как известно, плотником был. Что не стыдно Божьему Сыну, не позорно и добрым мастерам.

Казалось бы, к твоим словам стали прислушиваться, им уже, хорошенько обмозговав и обсудив, начинают верить, это – хорошо. Но тут же вылазит проклятое НО. Обсмаковавшие новость кузнецы тут же, сразу же после согласия с ней, требуют объяснить, как ее, твою идею, воплощать в жизнь? Не будешь же отвечать, что в комментах к любимым альтернативкам на технологические тонкости подобного рода мало внимания обращал. Не поймут.