Островитяне - Тамара Михеева

Лиза говорила, говорила: про своего дядю Гришу, про целую армию малышей, которых надо кормить, укладывать на сончас и водить на речку, про то, как справляли день рождения Марьяшки и какой сад у дяди Володи. Про то, как каждый год они с девчонками организуют тематические вечеринки: в том году была гавайская, а в этом будет итальянская.

— Будем печь пиццу и все такое… Я бы тебя пригласила, но это только для девочек. Причем для всех: от бабушки Наты до Марьяшки! И все в костюмах должны быть и участвовать в конкурсах!

Руслан уже не слушал, только смотрел на нее: смотрел, как разгораются ее глаза, как прыгают кудряшки, маленькие пружинки, как летают длинные руки, загорелые, с тонкими пальцами. Руслан вдруг подумал, что здорово было бы ехать вот так, вокруг света, и смотреть, как болтает всякую ерунду Лиза. Словам ее он не очень верил. Ничего такого не происходило у них в деревне, чтобы променять все страны мира на ежегодную поездку сюда. Но смотреть на нее было здорово.

Внезапно Лиза замолчала, будто оборвала себя на полуслове. Помолчала, потом спросила, не глядя на Руслана:

— Чего ты боишься? Ну, чтобы вот больше всего?

— Не знаю… ничего.

— Прямо ничего? А я… знаешь, я больше всего на свете боюсь вот этой минуты, даже секунды вот этой, когда раз — и все, и нет человека. Вот только что был — и нету.

Она говорила так торопливо, что Рус сразу понял: она спросила только для того, чтобы выговориться самой. Что это давнее и сокровенное, такое, чем не со всяким поделишься. И он спросил:

— Как на реке тогда?

— Как на реке, да. Или иногда авария. Папа на машине ездит на работу, и я каждый раз боюсь. Или еще когда Дёма был маленький, я прямо до ужаса боялась, что вот я с ним гуляю, а он упадет и головой об камень. И насмерть. И как я маме скажу? И как вообще я буду жить? И что вот он, живой и теплый, маленький, потешный такой, и — бац, один миг, секундочка, и его нет. И никак, совсем никак, понимаешь, не исправить ничего. Ужасно, да? А ты? Не думал о таком никогда?

Руслан зажмурился. Один миг, секундочка. Так и было — один миг. Он понял за миг до этого мига, что́ сейчас случится. Но ничего уже было не сделать, не остановить, не дотянуться до руля — только смотреть вытаращенными от ужаса глазами, как скутер кренится и несется прямо в столб.

— У меня был друг… ну, как «друг»? Одноклассник. Не для кругосветки, но он очень хороший, и мы… ну, может, и дружили. Наверное. Часто домой вместе ходили. Разговаривали. С ним было… легко, вот. И он очень скутер хотел, прямо вот мечтал. А на них же с четырнадцати лет только можно, а нам тогда по двенадцать было. И вот однажды ему дали покататься. И он меня позвал. Пойдем, мол, до дома довезу. Мы полгорода проехали — круто, конечно, ветер, никаких пробок, такая свобода и скорость. А потом какой-то придурок на джипе выехал на желтый… и Седой… он не успел. Ну, то есть наоборот, успел — свернул на обочину. Только с управлением не справился — и в столб.

Лиза ахнула. Не смогла сдержаться. Закрыла рот обеими руками.

— Ну да. Седой… он сразу же умер, на месте. А я только ногу сломал и два ребра. Ну, и сотрясение мозга.

Лиза молчала. Смотрела на него и молчала. А потом вдруг поцеловала в щеку. И прошептала:

— Прости. Я не знала, что у тебя было такое.

Руслан лежал не шелохнувшись. Такое было у него, да. За два года он уже как-то привык. А вот этот поцелуй… такого с ним не было никогда.

И он сказал:

— Лиза.

— Что?

— Я бы не уплыл все равно.

— Что?

— Я бы не уплыл. Я хотел сначала поплыть, дойти, позвать на помощь, вернуться за тобой. Но я бы не уплыл. Я бы тебя не бросил тут.

Лиза ткнулась лбом ему в плечо. Она не хотела говорить, что каждую минуту ждала и боялась, что вот-вот он скажет: «Ладно, пора все-таки плыть. Не бойся, я скоро». Ей казалось, что она умрет сразу, на месте, как только он уплывет. У нее бы просто сердце разорвалось от тоски, обиды и страха! Но он не уплыл. И не уплывет. Ни завтра, ни потом. Они наловят рыбы, раздобудут огонь, они будут жить здесь вдвоем (ой, втроем, теперь еще и Юша!), пока их не найдут. Может быть, даже пропустят школу. Она лежала, слушая дыхание Руса, и думала, что иногда стихийные бедствия — к счастью.

Остров тихо вечерел. Удлинял тени, будто кисточкой рисовал. Завел пластинку «Трели сверчков», зажег в небе яркие звезды и огромную половинчатую луну. На ночь они решили остаться на берегу, между двух камней. Камни за день нагрелись, и казалось, что между ними теплее, чем в тополиной яме, влажной от мокрых велосипедов и веток. Рус расстелил высохшую рубашку на земле.

— Ты замерзнешь ночью, — сказала Лиза.

— Ты меня обнимешь, и не замерзну.

Лиза покраснела и отвела глаза. Когда они легли, он крепко обнял ее, и Лиза подумала, что не заснет ни за что, но уже через минуту накатила тяжелая дремота, а потом сон.

Рус не спал всю ночь. Слева, вытянувшись во весь рост, спала Лиза. Во сне она хмурила брови, будто с кем-то спорила. С другого бока, свернувшись калачиком, мурчала Юшка. Рус вспомнил, как она умяла вяленый гриб, и улыбнулся. Смешная… Он подумал, что родители запросто могут не пустить кошку домой. Найдут причины. Он погладил Юшку между ушей. Пустят. Если он вернется живым — пустят. Почему же их не ищут? Неужели мама не услышала про остров? Не поняла? Не передала Вадиму? Хорошо бы здесь пожить недельку вот так, с Лизой, но только чтобы еда была. И без дождя.

Руслан смотрел на деревья. Они уходили в звездное небо, вдруг ставшее бесконечно высоким, шелестели где-то там, в вышине. Этот шелест, и рокот близкой реки, и дыхание Лизы, и мурчание Юшки, и его собственное дыхание — все сливалось в чувство наполненности, которое он никогда в жизни еще не испытывал. Он лежал и думал, как все удивительно переплелось. Надо было, чтобы Лизины бабушка и дед перебрались когда-то в эту деревню из Казахстана, а его — приехали сюда же из Риги, и чтобы они, каждый год приезжая сюда, встретились только сейчас. Может быть, если бы они с раннего детства знали друг друга, играли в одной песочнице, он бы не чувствовал всего того, что чувствует сейчас? Может быть, всё, что происходит в мире, происходит только для того, чтобы двое встретились? Рушатся плотины, горы превращаются в песок, исчезают государства, вырастают леса, гаснут звезды, рождаются дети, снимаются с мест материки, мигрируют народы, идут дожди, реки меняют русла… Всё-всё-всё только для того, чтобы им с Лизой лежать сейчас под огромными звездами, обнявшись, согревая друг друга.

Рус осторожно поцеловал Лизу в макушку. Она вздохнула во сне. Конечно, они живут в разных городах. Они будут видеться раз в год, летом. Но теперь маме не придется уговаривать его ехать в деревню. Они будут ездить с Ли на великах, водить малышню на реку, навещать свой остров. Может быть, опять случится наводнение. Только теперь он положит в велосипедную сумку спички, леску и крючки, нож… И однажды он решится поцеловать ее по-настоящему. Рус смотрел на звезды, и вспоминал все книжки про приключения и необитаемые острова, и, уже засыпая, понял, что надо делать.