Последний пророк - Барбара Вуд

Наконец Господин Хакал велел Тупе встать. Он рукой указал на гравировочный нож, висевший в футляре у нее на ремне, и приказал жрецу передать нож Мокииксу. Лицо Тупы побелело, когда жрец вынул из футляра обсидиановое лезвие и вручил его высокопоставленному чиновнику. Мокиикс поднес острый нож к свету, чтобы Господин Хакал смог осмотреть его.

Проведя пальцем вдоль плоского лезвия, Хакал поднял кончик пальца кверху, и все в мастерской увидели бледнооранжевый слой пыли на нем. А когда Хакал провел кончиком пальца по разбитому кувшину, пыль растворилась в его красках.

Тупа тут же упала на колени.

— Я сделала это, желая спасти гильдию, мой Господин! Девушка порождала зависть и раздор. Мы не можем выполнять нашу работу без…

Нож Тупы глубоко вонзился в ее шею, она тут же умерла.

Отбросив нож в сторону, Мокиикс приступил к назначению на место Тупы другой женщины. К нему обратилась Ошитива:

— Мой Господин, могу ли я сказать?

Все женщины от изумления открыли рты, а Господин Хакал бросил на нее пронзительный взгляд. Так как за этим не последовало приказа о наказании дерзкой девчонки, Мокиикс в ожидании, но с неодобрением посмотрел на нее.

От страха во рту у Ошитивы все пересохло, а сердце забилось еще быстрее. Она должна все исправить. Хотя из-за Тупы разбился кувшин, но Ошитива полагала, что виноваты в этом ее эгоистичные мысли. Теперь она понимала, что должна изгнать из своего сердца все злые и ненавистные чувства и, конечно, месть и посвятить себя священной миссии, для которой она рождена на свет: призывать дождь.

Положив руку на плечо Яни, она сказала:

— Эта женщина заслуживает того, чтобы занять место главы гильдии, мой Господин. Она почитает богов и слушается своих Господ, а ее керамика — самая красивая во всем Центральном Месте.

Мокиикс изучающе смотрел на нее, а Ошитива покорно ждала, пока он не разглядит в ее глазах это новое чувство смирения и не поймет, что тихая вражда между ними, о которой, конечно, знала только она, наконец закончилась.

Потом он посмотрел на Хакала, тот в ответ слегка кивнул.

Ошитива облегченно вздохнула. Если Яни станет надсмотрщицей, то Ошитиве будет легче создавать кувшины, которые привлекут богов в Центральное Место. И Ошитива, снова обновленная, уже третья Ошитива, приложит все свои усилия, чтобы так и произошло.

Потом Господин Хакал сказал что-то Мокииксу, который велел жрецам забрать с собой девушку. Ошитива подавила в себе испуганный крик: они собираются отдать ее в жертву на алтаре крови!

— Пожалуйста, сохраните мне жизнь, и я призову в долину дождь, — начала она.

— Никто не собирается тебя убивать, глупая девчонка, — резко прервал ее Мокиикс, а потом уже спокойно прошептал: — Пока.

Когда они уже собирались уходить, Яни задержала Ошитиву, и, вынув из своего кожаного мешочка на ремне волшебный полировочный камень, вложила его в руку Ошитивы.

— У меня нет дочерей, — проговорила она, — и когда я умру, этот камень похоронят вместе со мной. А у тебя талантливые руки, Ошитива. Этот камень на протяжении всей моей жизни был мне верным другом, он будет счастлив и с тобой. И вместе вы призовете дождь в Центральное Место.

Ошитива поцеловала мудрую женщину и пожелала благословения богов ей и ее мастерской, а потом, когда она повернулась, чувствуя себя намного лучше, чем за последние дни, она поймала на себе пристальный взгляд Господина Хакала. Он смотрел на нее так всего лишь секунду, но этого мгновения хватило, чтобы ее пробила леденящая душу дрожь.

Он знает, что я обнаружила тайную поляну…

— Ты здесь, девочка?

Ошитива подняла глаза. Перед ней стоял Главный Повар и в руках держал большое плоское блюдо с горячим мясом армадилла.

— Отнеси это Господам! — Она оглянулась, чтобы посмотреть, к кому он обращается. — Поторопись, пока оно не остыло!

Встав со своей циновки, сидя на которой лепила дождевые кувшины, она в упор посмотрела на повара. Наверняка он не ее имел в виду, когда просил отнести блюдо в частные владения Темного Господина. Две недели прошло с тех пор, когда была казнена Тупа, а Яни заняла ее место, Ошитива жила на кухне вместе с поварами, никуда не ходила и ни с кем не общалась, полностью сосредоточившись на создании дождевых кувшинов.

— Ты что, оглохла?! — рявкнул он на нее.

Ошитива уже слышала, что ночью куда-то бесследно исчезли два работника кухни, поэтому слуги были очень нужны. Робко взяв блюдо, она посмотрела вглубь освещенного факелами коридора, который из кухни вел во внутренние комнаты.

— Скорее! — снова поторопил ее Главный Повар, и Ошитива направилась в запрещенный для нее проход.

Жизнь в главном здании отличалась от жизни в гончарной мастерской. Она находилась на самой отдаленной стороне южной стены, подальше от правительственного центра. Гончары работали в изоляции, а в этих комнатах и опочивальнях постоянно толклись какие-то люди: охрана, писари, уборщики, слуги. И все они, одетые в мантии и перьевые головные уборы в соответствии с их рангом, то приходили, то уходили и постоянно носили с собой свои инструменты. Верховный Правитель Центрального Места, Господин Хакал, жил в самой большой опочивальне на первом этаже, двери которой открывались на великую площадь. Остальные знатные Господа и такие высшие чины, как Главный Писарь, Верховный Жрец и Главный Астроном, занимали меньшие по размеру комнаты, которые располагались на более низком уровне по бокам центральной резиденции, как бы образуя края радуги. Мелкие чиновники жили на следующем верхнем этаже, а те слуги, которым выпала удача жить в этом каменном доме, жили под самой крышей, куда можно было добраться только по четырем лестницам. Остальной придворный штат жил в лагере на равнине, окружавшей каменное здание. Ошитива делила очаг с работниками кухни, которые жили на улице под частично деревянным укрытием. Единственным неудобством было то, что рядом располагались бараки воинов-ягуаров, и хотя солдаты находились за высокой стеной, девушка слышала их крики, раздающиеся из огороженного лагеря: они весь день играли в веселые игры с мячом или тренировались с копьями и палицами.

За Ошитивой никто не присматривал. На нее просто никто не обращал внимания. Она свободно могла заниматься своим ремеслом, а также свободно перемещаться по территории. Она могла бы свободно убежать, даже думала об этом. Ей не составило бы особого труда покинуть резиденцию с кем-нибудь из посетителей и торговцев, которые постоянно приходили и уходили из Центрального Места, а к тому времени, когда ее пропажу обнаружили бы, она бы уже растворилась в многочисленной толпе далеко отсюда, среди людей, не знавших, что она макай-йо.

Но Яни подарила полировочный камень, и Ошитива пообещала ей, что призовет дождь в Центральное Место.

День летнего солнцестояния наступил и закончился, а с неба не выпало ни единой капельки дождя. Но никто в этом не обвинял ни гончаров, ни Ошитиву, все знали, что кувшин разбился по вине святотатственного поступка женщины, которая уже понесла наказание. Теперь люди усердно молились, чтобы дождь пошел к следующему дню солнцестояния.