Шпоры на босу ногу - Сергей Булыга

– Игорка.

Старик, услышав это, удивился и оглянулся на затаившуюся у него за спиной девочку. Девочка во все глаза смотрела на сержанта и молчала. И даже пес молчал! Тогда старик опять посмотрел на сержанта, но на этот раз уже не столько со злом, сколько с явным и нетерпеливым ожиданием. Может, думал старик, этот чужак еще что-нибудь внятное скажет? Однако сержант и раньше-то, прошедшим летом, почти не знал здешнего наречия, а теперь и те крохи забыл. Но и молчать было нельзя – он это понимал. И поэтому сказал хотя бы по-французски:

– Добрый вечер, мсье. Поверьте, я не желаю вам ничего дурного. Я солдат и воюю только с солдатами.

Говоря это, сержант прекрасно сознавал, что старик ничего не поймет, но, возможно, поверит интонации – ведь сержант старался говорить как можно приветливей.

Однако на старика это не произвело желаемого впечатления. Даже наоборот: старик опять со злом заговорил, перемежая свою речь уже знакомым выражением «игорка», а потом, указывая рукой за спину сержанту, выкрикнул что-то особенно обидное и замолчал. Зато пес опять залаял – взахлеб! Сержант оглянулся и увидел, что его солдаты довольно-таки бесцеремонно хозяйничают в соседнем дворе. Ну, тут все было понятно и без переводчика. И, значит, подумал сержант, он тоже должен действовать понятно и доходчиво. Поэтому:

– О, мсье! – сказал сержант как можно убедительней. – Война! Но мы не мародеры. Вот вам за хлопоты. Прошу! – и с этими словами он с готовностью протянул старику пачку российских ассигнаций.

Но старик только возмущенно замахал руками, а денег брать не стал.

– О, мсье! Я еще раз прошу вас! От чистого сердца! – попытался было настаивать сержант. – Вам бы не лишними…

– Игорка!..…

Сержант пожал плечами, смял ассигнации в горсти и, отвернувшись от упрямого старика, шагнул к Мари. Ужасная, подумал он, страна! Ужа…

(И вновь я осмелюсь отвлечь читателя. В бытность свою в Москве, французы на Преображенском кладбище поставили типографию для печатания фальшивых российских ассигнаций и выпустили их несметное число. Вот отчего столь щедр наш бравый сержант! – маиор Ив. Скрига).

А вот у солдат было так: закатив злополучную карету в хлев и оставив при ней мрачного, настороженного Гаспара, они уже успели разыскать спрятанное за дворовыми постройками сено и теперь кормили им голодных лошадей. И лошадям, конечно, было хорошо. А их хозяевам? Увы! От своей недавней бодрости у них теперь не осталось и следа. И это неудивительно: они ушли от маршала и не пришли к императору, и теперь они остались совершенно одни, без всякого прикрытия. А то, что сержант клялся, будто все хорошо и прекрасно, будто он просто так, чуть ли не шутки ради промахнулся на два лье, так разве же это правда? Ведь кто же теперь, в эту проклятую кампанию, поверит командиру, пусть даже этот командир – простой сержант?! Да и он, говорят, непростой! Вот все и молчали, хмурились. А первым нарушил молчание тогда самый хмурый из них – Франц. Он, громко, сердито сказал:

– Ну, вы как знаете, а я устал! Я голоден и в то же время сыт по горло!

– И что же ты взамен предлагаешь? – насмешливо спросил Хосе.

– Ничего. Я просто сыт по горло. Все, больше не хочу! На, ешь сама! – и с этими словами Франц швырнул своей лошади очередной пук сена, брезгливо отер руки об шинель и с вызовом посмотрел на товарищей.

Все мрачно усмехались, но молчали. Но вот уже и Курт, оставив свою лошадь, громко причмокнул и сказал:

– А что? Я бы тоже съел чего-нибудь горячего. Хоть крысу! А вот… Смешно сказать! С нами карета, наверное, доверху полная золота, а мы умираем с голоду. Разумно ли это, господа?

– Это война, – глубокомысленно сказал Саид, склонный к большим обобщениям. – Но есть и утешение: мы возвращаемся домой.

– Голодные и нищие! – гневно воскликнул Курт.

– Да к тому же мы еще и заблудились, – взял слово Чико, выходя на середину. – Мы заблудились, господа. Ха-ха! Будто малые дети! А все из-за чего? Или, что будет точнее, из-за кого?!

– Эй, только без паники! – строго сказал Хосе. – Сержант сказал, что осталось два лье.

– И ты ему поверил? – усмехнулся Чико. – Ты, вроде умный человек, ему поверил, да?

– Ну, я…

– Вот то-то и оно! – воскликнул Чико. – Вот, даже до тебя дошло! А что касается меня, так я и раньше никогда никому не верил. А уж про нынешний поход и говорить нечего! Тут император обманывает маршалов, маршалы генералов, генералы сержантов, сержанты нас. А мы кого обманем? Белую Даму, да? А что! А больше некого!

– Ну, вот опять завел! – сердито сказал Курт. – Надоело мне это! Сколько можно повторять одно и тоже?! Тебе же Франц ясно сказал!

– Франц? – притворно удивился Чико. – Ясно? – и он посмотрел на Франца. И притворно льстиво попросил: – Франц, голубчик, а ну-ка напомни, что ты там наплел сержанту! Про то, как снежную бабу… Извините, Белую Даму бросили в костер поджарить. Ну, милейший, я слушаю! Ну!

Но Франц молчал.

– Дайте ему вина! – грозно, как в театре, сказал Чико. – Дайте вина, пусть выпьет и развяжет свой язык. Гнусный, лживый язык, между прочим! Где вино? Ах, вина уже нет! Ну что ж, тогда, друг мой, тебе придется признаваться всухомятку! Итак!

Но Франц опять молчал. Чико недобро усмехнулся и продолжил:

– Нехорошо, Франц, ох, нехорошо! Не по-товарищески! Зачем ты тогда так заврался?

Франц очень сердито помотал головой, а после сказал:

– А что мне было делать? Он бы убил меня! Он уже за саблю схватился! Убил бы! А потом сказал, что я распускал панику. И убил бы, как пить дать убил!

– Так, так, так! – сказал Курт. – Интересно!

– А дальше будет еще интересней! – пообещал Чико. И, снова повернувшись к Францу, приказал: – Итак, мой дорогой, продолжим! Точнее, повторим с того места, где ты еще говорил правду. Итак, ее приговорили к расстрелу. А пули ее не брали. Так?

Франц немного помолчал, потом сказал:

– Ну, я точно не знаю. Это так одни говорили. А другие говорили, что до расстрела вообще не дошло. Тот капитан, которому поручили расстрел, отказался исполнять приказ. Генерал стал на него орать, а капитан сказал: лучше вы нас вместе расстреляйте! Почему, удивился генерал. И капитан тогда объяснил, что Белая Дама ему пообещала: если ты меня расстреляешь, то вся твоя родня в семи поколениях будет проклята. И, еще добавила, родня всех тех твоих солдат, которые посмеют нажать на курок. Генерал засмеялся, и тогда капитан добавил, что Белая Дама просила его кое-что передать генералу. Тоже, добавил капитан, одно обещаньице за то, что генерал такой приказ подписал. Вам за это, начал капитан… Но генерал запретил ему продолжать! И сам пошел к Белой Даме. Ее, кстати, держали в карете. Так вот, он туда пошел… А когда через пять минут вернулся обратно, то виски у него были белые-белые. И он сказал: «Черт с ней, с этой ведьмой! К черту ее, в ставку!». Вот что он тогда сказал. И добавил, и уже спокойно, что в ставке всегда всё знают и на всё у них всегда ответ найдется, вот пусть они с ней сами теперь разбираются! И ее отправили от нас, то есть из той колонны.