Дело Каллас - Ален Жермен

Короче, ни одного следа, ни одного отпечатка; поневоле поверишь, что все это происки какого-то зловредного фантома, подданного ее королевского величества, который терпеть не может опер! Инспектор, разумеется, допросит хористов, статистов, танцовщиков, солистов. Кое у кого наверняка обнаружится криминальное прошлое. Расследование будет долгим и, вероятнее всего, безуспешным. А в Скотланд-Ярде и так не хватает людей, с текущими делами и то не справляются. К тому же и пресса уже вмешалась в это деликатное дело. Еще бы! Убийство на глазах у сотен свидетелей, вдобавок заснятое видеокамерой. Би-би-си даже показало некоторые кадры в теленовостях! Как это им удалось достать дубликат вещественного доказательства? Загадка! Просмотр кассеты на мониторах режиссера ничего не дал. На черно-белом фиксированном плане было видно: жертва встала из-за стола, за которым пела, потом, качаясь, направилась к зрительному залу и исчезла в оркестровой яме.

На улочке, куда выходил служебный подъезд, инспектор окликнул такси. Моросило.

– Good morning, sir.[28]

– Good morning, 15 South Eaton Place, please.[29]

– Lovely.[30]

Машина выехала на Трафальгарскую площадь, миновала колонну Нельсона, оставив справа Национальную галерею. Эх, не придется теперь сводить сегодня в этот музей своих французских друзей! Наобещал, а судьба распорядилась иначе! Он подумал об особенно любимой им картине Морони: портрет женщины в серо-розовых тонах.

На улицах не чувствовалось обычной оживленности. Машин было мало, прохожих – тоже. Только несколько туристов топталось под зонтиками у решетчатой ограды Букингемского дворца. Флаг на флагштоке был приспущен: значит, королевы во дворце не было. Подумалось: почему так безлюдны улицы? Вспомнилось: сегодня же воскресенье! А вот уже и Итон-сквер.

– Turn left, please.[31]

Просто необходимо поговорить со своим парижским коллегой. Ведь он был в зале в тот момент, и можно рассчитывать на его наблюдательность – а вдруг это натолкнет на какую-нибудь мысль.

– Have a nice day, sir.[32]

– Thank you, dear.[33]

Уильям воспользовался собственным ключом, чтобы открыть дверь дома, в котором вырос вместе со своим братом-близнецом. Они были счастливы в нем, и всякий раз, возвращаясь в родное гнездо, он ощущал теплую ностальгическую грусть. Запах детства защекотал ноздри: какой-то особенный аромат засушенных цветов, чая с бергамотом, свежеиспеченного печенья и одеколона. А сейчас к нему добавился приятный запах яичницы с беконом и поджаренных хлебцев, свидетельствующий о том, что завтрак уже начался. Действительно, Бертран, Жан-Люк, Сента и его мать завтракали в большой кухне, расположенной в задней части дома. Все еще были в халатах.

– Morning![34]

– Morning, darling.[35]Ты уже ел?

– Нет. Не было времени. Только выпил кофе.

– Присаживайся. Тебе какую яичницу?

– Болтушку.

– Она словно дожидалась тебя.

Верная своей привычке, миссис Джонсон не задала сыну ни одного вопроса, касающегося порученного ему расследования. Она знала: если надо, он и сам расскажет то, что посчитает нужным.

– Ну и история! – вздохнул он, наливая себе большой бокал апельсинового сока. – Весь уик-энд у меня будет занят.

– Тебе помочь? – предложил Бертран. – Частным образом, разумеется!

– Не откажусь. Вчера вечером вы были в зале, а я нет. Да, думаю, ты сможешь мне быть полезным. Кстати, мадемуазель Келлер, вы ведь находились в то время на сцене… Какая-нибудь деталь привлекла ваше внимание?

– К сожалению, я ничего не видела. Я не занята в начале второго акта.

– А где вы были?

– Уильям! Не терзай бедную девушку, она и так до сих пор не может оправиться.

– Простите. Сработал обычный профессиональный рефлекс.

– Это нормально. Мне не трудно отвечать на ваши вопросы, но, боюсь, мне нечего вам сказать.

– А что с вашей рукой? Вы обожглись?

– Вчера, чайником. Но никак не прожектором, – смеясь, уточнил Легран. – И все здесь присутствующие, кроме тебя, конечно, могут подтвердить ее алиби!

– Все верно, я подтверждаю. Это произошло около пяти вечера. Я лично имел честь оказать мадемуазель первую помощь, – добавил доктор Отерив.

– Ешь-ка лучше, вместо того чтобы строить тут разные сногсшибательные гипотезы!

– Ух ты, вкусно!

– Ты еще не пробовал моего яблочного пирога!

– Друзья, прошу вас, приезжайте почаще. Уже года три или четыре мы даже не нюхали фирменного домашнего блюда!

Раздавшийся телефонный звонок поставил точку в конце этого саркастического замечания.

– Hold on, please.[36]Это тебя. Твой напарник из Скотленд-Ярда.

– Алло? Да… да… – Прикрыв микрофон ладонью, он обратился к мужчинам: – Некий Лебраншю… вам что-нибудь говорит это имя?

– Да, это оперный критик. А в чем дело?

– Он хочет со мной встретиться.

– Это ты должен был встретиться с ним!

– Ты прав. Я уже записал его телефон и сейчас позвоню. Мы могли бы увидеться с ним после полудня. Он живет в пяти минутах ходьбы отсюда.

– Мы в полном распоряжении полиции ее королевского величества, не правда ли, доктор? – заметил Бертран, с наслаждением впиваясь зубами в теплую сдобную булочку, намазанную желе из красной смородины.

В то же самое время, в квартале Ноттинг-Хилл, в доме № 40 по Холланд-парк, Сара спокойно обдумывала события вчерашнего дня. Только что у нее состоялся длинный телефонный разговор с директором Королевского оперного театра, который умолял ее вновь выступать в главной роли, начиная с завтрашнего дня, если, конечно, здоровье ей позволяет. В противном случае он вынужден будет ангажировать другую певицу. Сара хорошо знала, что десятки сопрано со всего мира дорого бы дали за возможность петь в Лондоне. Знала она и то, что подняться на сцену после смерти Дженнифер Адамс – значит стать в глазах публики и прессы отважной дивой, способной к встрече с наихудшим во имя оперного искусства. Это позволило бы ей упрочить миф, которым уже стало обрастать ее имя. Она еще раз просмотрела заголовки в газетах: «От Кассандры до Кармен. Несравненная Штадт-Фюрстемберг пренебрегает всеми опасностями!» Несравненная Малибран, несравненная Каллас, несравненная Тебальди, несравненная Штадт-Фюрстемберг… Да, звучит это здорово! Еще одна подобная история – и такое желанное определение заменит имя Сара. Она сразу почувствовала себя выздоровевшей, но это еще не причина для того, чтобы быстренько согласиться на предстоящие выступления. Надо держать паузу, поддерживать момент напряженного ожидания и неуверенности у критики и «Ковент-Гарден». После этого ее примут с распростертыми объятиями, восхищением и благодарностью. «Хотела бы я видеть физиономию этой идиотки Саллак, когда она узнает о моем взлете! Чтоб она сдохла! Если перестанет дождь, схожу-ка я на блошиный рынок». Нет, это было бы неосторожным, ей следовало разыгрывать из себя безутешную коллегу, с трудом приходящую в себя. Одним словом, пока что она должна играть именно эту роль и не покидать квартиры. Хорошо еще, что в холодильнике есть все, нет только шоколада. А оно и к лучшему, от него у нее аллергия… Для поддержания боевого духа неплохо повозиться на кухне, да и для здоровья это полезнее. Для начала несколько улиток с медом и лимоном слегка обжарить на сковородке, добавив туда немного оливкового масла, соли, перца и чеснока, потом чуть протомить в духовке лазанью, ну а на десерт – взбитые с сахаром яичные белки. Тяжеловатая еда, но зато хорошо восстанавливает силы. Она проверила наличие ингредиентов и принялась за готовку по своему рецепту. Возникло неукротимое желание выпить белого вина: даже слюнки потекли. Она достала из холодильника бутылку холодного мюскаде и налила стакан.