Другие. Боевые сталкеры - Сергей Зверев

«Ну, уйду я в соседнюю область, — думал Ждан, — и что? Меня там затравят уже через сутки. Продолжать уходить в лес? Сдохну от шока! Думай, думай!»

Но стоять и думать среди облака гнуса было невозможно. Каждый укус комара превращался в укус осы. По миллиардной доле миллиграмма под кожу полковника входил яд. Бросив взгляд на солнце, он решительно направился назад. Но идти след в след он не будет. Он сделает крюк и вернется в горское село. Это единственное место, где его не будут теперь искать.

Ждан научился мыслить рационально. Но самым удивительным было то, что полковник их уже не боялся, этих мыслей. Он перешел черту, за которой страх нарушить закон начинает трансформироваться в страх возмездия. Теряется чувство законопослушности, меняется шкала ценностей, приходит чувство животного инстинкта личного самосохранения за счет жизни других. Вонзив топор в голову милиционера, он принял для себя законы леса. Ими же руководствовался и сейчас. Его искали в Другой Чечне, его искали в привычном мире. И теперь его ищут в Чечне пятьдесят девятого года. Пора уже было к этому привыкнуть. Ждан был уверен: все, что положила ему судьба, — это расплата за Источник, который он найдет во что бы то ни стало. Источник — ключ к бессмертию и решению всех проблем.

До вокзала он все-таки добрался. Обессиленный, в пропитанной потом одежде, он вошел в поселок и побрел вдоль улицы, стараясь не привлекать к себе внимание. Лишь раз, остановив прохожего, который спешил куда-то и даже не поднял на полковника глаза, поинтересовался, где вокзал. Получив ответ, направился уже через центр. Если бы не кроссовки, он выглядел обыденно. Ждану казалось, что он идет, а все смотрят на его обувь. На самом деле никому дела не было до обуви Ждана. Поселок был построен именно из-за вокзала. Он находился в центре низменности, и им заканчивалось южное направление. Здесь перегружалось транзитное имущество, строительные материалы. Собственно, для многих этот вокзал был конечной точкой путешествия в глубинку Чечни. Кроме геологов и туристов, никому дела не было до этого поселка.

Вокзал оказался одноэтажным строением. В центре располагался дом, именуемый в поселке непосредственно «вокзалом», к нему примыкали справа и слева по пристройке. За этим комплексом проходила железная дорога. В километре от вокзала располагались сортировочные пути. Быстро оценив обстановку, Ждан пересек базарную площадку и ступил на дощатое крыльцо.

Он уже почти подошел к кассе, оглядывая пространство взглядом из-под бровей, но что-то заставило его отшатнуться и выйти на улицу. Это «что-то» не носило конкретной формы и было лишь предчувствием. Но оно и на этот раз не обмануло его. Едва он скрылся за высокими дверями вокзала, к кассе подошли двое в гражданском — Стольников и Лоскутов. Осмотрели всех, кто стоял в очереди за билетами. Убедившись, что Ждана нет, они покинули территорию вокзала.

И вот сейчас полковник сидел на железобетонном постаменте, на котором держалась телемачта вокзала, и лихорадочно искал возможные пути отступления из города. Временами логичный ход размышлений прерывался вспышками ярости, и тогда его воображение отчетливо рисовало перед ним лицо Стольникова. Ждан дергал головой, пытаясь отогнать ненавистный образ, но он вставал перед ним снова и снова, выводя из себя и мешая думать.

— Их как магнитом притягивает, — сокрушенно пробормотал полковник.

После долгих размышлений, приведших к обоснованному выводу о том, что если его ищут, то вскоре разведчики начнут прочесывать и прилегающую к вокзалу территорию, он решил переждать до вечера, скрывшись в каком-нибудь доме частного сектора. Целый квартал деревянных домов, построенных еще в прошлом веке, располагался рядом, в низине. И вокзал был рядом, и искать его там вряд ли станут. Оглядевшись, Ждан встал, отряхнул брюки и, стараясь не выходить из зарослей, хоть это и удлиняло путь, стал спускаться вниз по крутой тропе.

Пустующий дом он нашел быстро. Дверь на крыльце была крест-накрест заколочена нестругаными досками, но это ничуть не мешало — стекла в окнах были давно разворованы местными жителями. Полковник без труда залез на подоконник и спустил ноги на пол. Осторожно, стараясь не хрустеть мусором под ногами, он обошел все три комнаты дома и кухню. Дом был брошен давно. На полу валялась газета «Правда» за 21 февраля 1957 года. Обстановка и слой пыли на оставшихся атрибутах обстановки — книжной полке, перевернутом табурете и насквозь проржавевшем чайнике в углу — подтверждали это предположение. Едва Ждан увидел в углу одной из комнат металлическую кровать с панцирной сеткой, он понял, что валится с ног от усталости. Поставив сумку в изголовье, он обессиленно опустился рядом.

Через минуту боль ушла, словно ее и не было. Вместо нее появилась слабость. Спать… Еще некоторое время он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, борясь со слабостью и усталостью, и наконец произошло то, что рано или поздно должно было произойти. Полковник повалился головой на сумку и уснул.

Спал и Саша. Широко раскинув руки на полу дома, соседнего тому, где нашел приют полковник, он был в том глубоком сне, в котором стираются границы между явью и небылью. Он тяжел, этот сон, глубок, как омут. В этом сне вечный день, и он длинен, как сама жизнь. В нем никогда не наступит ночь и не произойдет ничего важного. Такие сны не сбываются, ибо в них человек смотрит в себя, как в зеркало, и видит себя таким, каков он есть. Саша видел себя на берегу океана, бушующей дикой стихии. Мимо него пролетали пенистые, словно шампанское, брызги воды, но сам он оставался сухим. Его белая рубашка надулась на спине пузырем и, обжигая тело могильным холодом ветра, тянула прочь от разбивающихся о камни волн. Саша поднялся на ноги и пошатнулся. Ветер отталкивал его от берега прочь, туда, где на вершине скалы стояла Ирина и махала рукой. Она звала его, но ее крики тонули в реве ветра…

— Что ты говоришь?.. — крикнул ей Стольников.

Она махала ему и продолжала шевелить губами в зовущем крике…

Майор повернулся к океану и закрыл глаза. Разве можно во сне закрыть глаза?.. Он сделал шаг вперед и бросился в сумасшествие страсти дикой воды…

На поезде ехать нельзя. Группа Стольникова окружила вокзал и теперь контролирует подходы к нему. Ждан знал — его ждут. И только случай позволил ему уйти. Нужно было разыскать автомобильную дорогу, ведущую в Грозный.

На это не ушло много времени. Гораздо дольше пришлось идти. Люди охотно разговаривали с чудаком в смешных тапочках на ногах. Принимали за кого угодно — за отставшего от поезда клоуна, сумасшедшего — и охотно показывали направление до трассы стратегического назначения. Самое короткое через поселок. Полковник их не разочаровывал. Он угодливо играл роль и клоуна, и сумасшедшего. И вскоре вышел на асфальтированный тракт. Там, впереди, в сотне километров, был Грозный. Езды — жалкие полтора часа.

Мимо промчался грузовик. Второй «АМО» остановился, но рожа водителя Ждану не понравилась. Через пять минут, уже нервничая, что вскоре его настигнут если не разведчики, так милиция, Ждан остановил серый невзрачный «Москвич». Очень похожий на тот, в багажник которого он загрузил труп водителя «Победы». Можно было выбросить тело в кювет, но полковник решил сыграть. Перепуганный кавказец довезет труп до ближайшего отделения милиции, и начнут искать серую «Победу». И пусть ищут. Находиться за рулем этой машины Ждан долго не намеревался. Так и вышло. Но он не думал, что этот проклятый «Москвич» остановит Стольников и произойдет это почти на час раньше, чем планировал Ждан. О Стольникове он вообще не думал. Если бы не майор, «Победу» искали бы долго.