Город и ветер - Анастасия Парфенова

— Най. Но и вести против нас вендетту, официальную или тайную, они не будут. Полагаю, они также воздержатся от попыток убить нас из политических соображений. Что-то вроде… жеста доброй воли.

Тэйон закрыл глаза:

— Ветер и пепел, как я люблю этот город! — Голос его был полон искреннего отвращения. Помолчал. — Итак, теперь Вы глава Адмиралтейства и повелительница морской мощи Лаэссэ. Мои поздравления, лэри.

Таш смотрела твёрдо и без сомнения. Чёрное с янтарём лишь подчёркивало звёздную глубину глаз. Казалось, форма военного флота специально создана, чтобы оттенять волшебную красоту этой женщины.

Совет Лаэссэ вручил ей в руки огромную власть, зная, что честь адмирала д’Алория столь же легендарна, как и её абсолютная верность. Но догадался ли кто-нибудь просветить уважаемых правителей, что эта безусловная, нерассуждающая верность принадлежала исключительно законной власти?

То есть той, которую считала законной сама Таш.

Он знал, что говорить что-то бесполезно. Но тем не менее попытался:

— По закону, военные обязаны так же сторониться политики, как и высшие маги. И Вы знаете почему, моя лэри.

Она чуть кивнула. Раскосые чёрные глаза были всё так же безмятежны и так же бездонны.

Тэйон сложил руки домиком, глядя поверх них на свою двоюродную бабушку. Попытался ещё раз:

— Бесчисленные родственные браки, заключаемые внутри династии Нарунгов в попытках сохранить исконную магию рода, плохо сказались на них. Вы должны быть знакомы с этой проблемой, моя лэри, в халиссийских кланах постоянно с ней сталкиваются, но если у нас хватает ума перед заключением каждого брака проводить расширенные генетико-генеалогические расследования, то высшая знать Лаэссэ, похоже, считает подобные предосторожности ниже собственного достоинства. В конце концов, что может быть не в порядке с их кровью? Как бы там ни было, но Нарунги перестали быть компетентными правителями вот уже… хм… много поколений назад. Последние столетия город процветает в основном вопреки своим номинальным королям, но никак не благодаря им.

На внимательном лице Таш на мгновение мелькнуло выражение «я-знаю-ты-тоже-думаешь-что-всё-это-дикость-и-чушь-но-считаешь-своим-долгом-предупредить-меня-и-благодарна-тебе-за-это», тут же вновь сменившееся безмятежной маской. Ни следа сомнения. Ни проблеска колебаний. Магистр воздуха вздохнул.

— Как Вы считаете, моя лэри, мы сможем продержаться до того момента, как подойдут ваши эскадры?

Она чуть пожала плечами:

— Всё в руках стихий, мой господин. За последние годы Вы, кажется, всерьёз занялись проблемой безопасности. Попробуем выжить.

Он вновь откинулся на кресле, борясь с желанием взвыть и одновременно захохотать. Сделал отпускающий жест рукой.

— Полагаю, у Вас сейчас множество дел. Не смею больше задерживать, адмирал леди д’Алория.

Когда она выскользнула за дверь, Тэйон ещё раз мысленно пробежался по списку мероприятий для профилактики покушений, которыми придётся заняться в самое ближайшее время. А также по списку исследований и магических экспериментов, которые придётся отложить на неопределённое будущее. Хмыкнул.

Ну что ж. Он понял, что спокойная жизнь кончилась, как только услышал, каким тоном Одрик произнёс короткое, но такое выразительное «она». Сейчас уже несколько поздновато ныть по данному поводу, не так ли?

Маг в бессильной самоиронии тряхнул головой. Так. Но… кто бы ему объяснил, зачем он раз за разом позволяет втянуть себя в подобные истории?

If you can wait and not be tired by waiting,

Or, being lied about, don’t deal in lies..

—

Если…

…способен ждать ты,

Не устав от ожидания.

Наветы слышать, сам не становясь лжецом..

Сумрачный рассвет. Белое марево тумана. Город затаился, ожидая, что же теперь будет.

Магистр воздуха Тэйон Алория отвернулся от панорамы, открывающейся с балкона его «рабочей» башни, и задумчиво провёл рукой, пытаясь кожей ощутить тончайшие изменения в магических полях и атмосферном давлении. Ветер шептал о настороженности. О недоверии, о скрытой угрозе и о какой-то странной, непонятной и оттого ещё более тревожащей неустойчивости. Казалось, само пространство Лаэссэ притихло, ожидая, чем закончится нынешняя хрупкая, готовая в любой момент разразиться кровопролитием ситуация.

Это было плохо. Высшая магия не должна отвечать на неурядицы в мире людей, точно чуткий бубен, вибрирующий от малейшего прикосновения ладони музыканта. Скорее уж наоборот. Магистру определённо не нравилось то, на что могли намекать призрачные ароматы, принесённые ветром.

Но нравится или нет, а у него есть работа, которая не будет дожидаться, пока упомянутые неурядицы в мире людей улягутся сами собой. И именно сейчас, на рассвете, когда город ещё спит, погруженный в покрывало гасящих звуки тяжёлых туманов, лучшее время для её выполнения. Тэйон бросил последний взгляд на небо. Низкие, серые слоисто-дождевые облака, извечная сырость, окутывающая город каждый одиннадцатый месяц года. Городских улиц и шпилей почти не видно из-за тумана. И почему в этот раз наступление с юго-запада тёплых атмосферных фронтов вызывает в нём явное беспокойство?

Решительно развернув кресло, маг проскользнул внутрь башни. Турон и Ноэханна отпрянули друг от друга, отчаянно отводя глаза и безуспешно пытаясь сделать вид, что минуту назад в комнате не происходило ничего предосудительного. Самое забавное — и правда не происходило. Они ведь не идиоты, в конце концов. Для молодых магов в ранге адептов быть застигнутыми мастером за любовным воркованием в тот момент, когда все их мысли и силы должны быть поглощены подготовкой к грядущему заклинанию, — верный способ лишиться надежды на серьёзную карьеру мага. Турон и Ноэ не позволяли себе даже поцелуя, если не были уверены в абсолютной безопасности. И тем не менее оба его старших помощника сейчас отчаянно краснели и переминались с ноги на ногу. Просто детский сад какой-то! Обоим уже под тридцать, а ведут себя, как шалеющие от гормональной бури подростки. Вот что с людьми делают откровенно шизофреничные лаэссэйские обычаи…

Магам недоступна была любовь. То чувство, которое понималось под этим словом обычными смертными и которое означало отказ от себя во имя другого, растворение в другом, самоотречение ради другого — ты не можешь повелевать стихиями и сохранять способности к потере самого себя. Маги не понимали, как можно влюбиться. Смутная очарованность другим, влечение, преклонение перед воображаемыми достоинствами — ты не можешь переживать мысли, чувства и судьбу другого и при этом сохранять благословенную слепоту к его недостаткам. Сжимать в объятиях женщину и знать, что её мысли заняты в лучшем случае расчётами по закупке такелажа. Положить руку на плечо сына и слышать, как тот думает: «Вот когда я стану лэрдом…»

Истинные маги не умели любить. Но разделённые с кем-то мысли, и чувства, и судьбы позволяли им добиться общности, немыслимой для обычных смертных. Ощущения какой-то особой сопричастности, принадлежности друг другу. И — что Тэйон, как и любой халиссиец, ценил превыше всего в своей жизни, — абсолютной преданности. Для него любовь была боевым союзом двоих против всей Вселенной. И он не знал уважения большего, чем то, которое испытывал к своей спутнице в этой вечной битве.