Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун

– Почему? – не понимает Мэт. – По-моему, у меня этот шрифт есть на компе.

– Там просто Gerritszoon, – хмыкаю я, – он годится для переписки, книжных рецензий и резюме. А это, – я указываю на укрупненную надпись NARRATIO на экране ноута, – Gerritszoon Display, который используют для билбордов, журналов и, по-видимому, обложек оккультных книг. Смотри, тут засечки острее. Мэт мрачно кивает.

– Засечки реально острые.

Еще в «НовоБублике», рисуя дизайны меню и плакатов и (простите за напоминание) отмеченного призом логотипа, я узнал все о рынке компьютерных шрифтов. Больше нигде нет такого дикого курса бакса к байту. Смотрите: электронная книга стоит примерно десятку, так? Текста в ней обычно примерно на мегабайт. (Для сравнения: вы больше перекачиваете за одно посещение Фейсбука.) С электронной книгой вы видите, за что платите: слова, абзацы, скучноватая, пожалуй, витрина цифровой коммерции. Так вот, оказалось, что и компьютерный шрифт весит примерно мегабайт, но стоит он не десятки долларов, а сотни, а то и тысячи. Абстракция, практически невидимая – тонкий конверт с формулами, описывающими начертание букашек-буковок. Такое соотношение оскорбляет потребительский инстинкт большинства людей.

И, конечно, люди пользуются пиратскими шрифтами. Я не такой. В школе у меня был курс типографики, и нам для курсовой нужно было разработать свой шрифт. Я взялся с большим рвением – назвал свой шрифт Telemach, – но предстояло нарисовать слишком много букв. Мне не хватало времени. В итоге я сдал только прописные: шрифт для броских плакатов и каменных скрижалей. Так что будьте спокойны, я знаю, сколько сил вложено эти символы. Типографы – это дизайнеры; дизайнеры – это мое племя: я всегда на их стороне. Но вот FontShop.com сообщает мне, что Gerritszoon Display, поставляемый нью-йоркской словолитней ФЛК, стоит 3 989 долларов.

И я, разумеется, попытаюсь украсть этот шрифт.

Электрический импульс зигзагом летит через мозг. Я закрываю вкладку с FontShop и вместо этого иду в библиотеку Бурчалы. У него там не только пиратские книжки. Есть помимо прочего и шрифты – контрабандные шрифты всех размеров и форм. Я листаю список: Metro, Gotham и Soho – все бесплатно. Myriad, Minion и Mrs Eaves. А вот и он, Gerritszoon Display.

Загружая его, чувствую легкий укол совести, но, правда, совсем легкий. Словолитня ФЛК – это, наверное, какая-нибудь дочерняя компания «Тайм Уорнер». Gerritszoon – старый шрифт. Автор, давший ему свое имя, давно умер. Какое ему дело, как используется его творение и кем? Мэт пишет слово над тщательно скопированным рисунком клубного символа – две ладони, раскрытые, будто книга – и вот наш дизайн готов. На следующий день в Ай-Эл-Эм Мэт вырезает всю композицию из металлического лоск ута плазменным резаком – в его мире плазменный резак столь же обычная вещь, как ножницы, – и мы наконец вдавливаем ее в искусственно состаренную кожу с помощью струбцины-переростка. Надпись бесшумно врастает в переплет, три дня и три ночи лежа на кухонном столе, и когда Мэт снимает струбцину, обложка выглядит идеально.

Что ж, наконец, мой выход. Наступает вечер. Я сменяю за стойкой Оливера Гроуна и приступаю к дежурству. Сегодня я использую свой шанс получить пропуск в мир Кэт. Сегодня я подменю журналы.

Но оказывается, что шпион из меня хуже некуда – я никак не могу взять себя в руки. Перепробовал все: читал длинные журналистские расследования, играл в компьютерную версию «Ракет и Магов»; бродил между дальними стеллажами.

Наконец я возвращаюсь за стойку, но меня все равно колбасит. Если бы все это время вместо попыток успокоиться я редактировал Википедию, то уже полностью переписал бы статью о чувстве вины и перевел ее на пять языков.

Вот и без четверти шесть. С востока потянулись тоненькие побеги рассвета. В Нью-Йорке народ начал потихонечку твиттить. Я вымотан до изнеможения, поскольку протрясся всю ночь.

Настоящий журнал под номером VII – у меня в котомке, но он едва в нее помещается и самым, на мой вкус, нелепейшим в мире образом изобличает меня. Как у этих африканских змеюк, которые заглатывают добычу целиком, и видно, как она бьется, продвигаясь по пищеводу.

Фальшивка стоит в компании своих сводных братьев. Сунув ее в стойку, я заметил, что она оставила предательскую дорожку в пыли на краешке полки. И сначала запаниковал. Потом отправился в Дальнеполочные глубины, нагреб там пыли и подсыпал ее перед моей фальшивкой, пока идеально не сравнял с окружающей по глубине и зернистости.

Я заготовил дюжину объяснений (с ветвящимися сюжетами) на случай, если Пенумбра заметит разницу. Но надо признать: фальшивый том виртуозно играет роль. А моя пыльная ретушь прямо-таки уровня Ай-Эл-Эм. Все смотрится естественно, и я бы, пожалуй, не задержал там взгляда, но вот звякает колокольчик…

– Доброе утро, – приветствует меня Пенумбра. – Как прошла смена?

– Нормально хорошо отлично, – отвечаю я.

Слишком быстро. Не гони. Помни: тень обыденности.

Прячься в ней.

– Знаете, – продолжает Пенумбра, стягивая плащик, – я тут подумал. Нам надо отправить этого парня на пенсию.

Он двумя пальцами постукивает по макинтошу.

– И приобрести что-нибудь посовременнее. Не слишком дорогое. Думаю, вы могли бы посоветовать марку и модель?

Марка и модель. Никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь так говорил о компьютерах. Макбук можно купить любого цвета, например, металлик.

– Отличная идея, – говорю я. – Конечно я наведу справки мистер Пенумбра может подержанный АйМак думаю они ничем не хуже новых.

Я выдаю все это на одном дыхании уже на пути к дверям. Меня поташнивает.

– И, – нерешительно продолжает Пенумбра, – может, с ним вы могли бы заняться созданием веб-сайта.

У меня сейчас сердце лопнет.

– У магазина должен быть сайт. Давно пора.

Все, сердце лопнуло, и еще несколько мелких органов порвались, но я упорно продолжаю путь – прямиком к телу Кэт Потенте.

– Ого, шикарно, мы обязательно должны заняться я люблю делать сайты но мне надо бежать мистер Пенумбра всего хорошего.

Помолчав, он с кислой улыбкой прощается:

– Хорошо. Удачного дня.

Через двадцать минут я уже в поезде на Маунтин-Вью, прижимаю к груди свою раздувшуюся котомку. Вот странно – ведь что я, в сущности, нарушил? Кому на свете есть дело, куда на жалкие шестнадцать часов переместится старый журнал посещений из сумрачного обшарпанного книжмага? Но я чувствую себя совсем иначе. Будто я, один из двух человек в мире, на кого Пенумбра вроде бы может полагаться, на самом деле предал его доверие.

И все это ради того, чтобы покрасоваться перед девушкой. Поезд мерно потряхивает, и я проваливаюсь в сон.

Радужный знак у платформы, указывающий путь в Гугл, подвыцвел на солнце Силиконовой долины. Следуя по бледной стрелке, я шагаю по извилистой дорожке, уставленной эвкалиптами и гребенками для великов. Впереди за поворотом видны широкие лужайки и низкие здания, а между деревьев мелькают краски бренда: красный, зеленый, желтый, синий.