Парк Горького - Мартин Круз Смит

Андреев прошел в угол, где под лампой дневного света стоял гончарный круг. Пока он карабкался на стул, чтобы достать шнурок выключателя, Аркадий открыл коробку и за волосы вытащил голову. Андреев взял голову, положил ее на круг и мягкими движениями раздвинул длинные каштановые волосы.

— Молодая женщина, лет двадцати, европеоид, отличная симметрия, — отметил Андреев. Он оборвал Аркадия, когда тот начал было рассказывать о трех убийствах. — Не пытайтесь заинтересовать меня вашим делом: тремя головами больше или меньше — какая разница? Повреждения, конечно, необычные.

— Убийца считает, что он уничтожил лицо. Вы можете его вернуть, — сказал Аркадий.

Андреев толкнул круг, и внутри глазниц замелькали тени.

— Может быть, она в тот день проходила мимо вас, — сказал Аркадий. — Это было в начале февраля. Возможно, вы даже видели ее.

— У меня нет времени разглядывать женщин.

— У вас же особый дар, профессор. Вы могли бы посмотреть на нее теперь.

— У нас и другие делают весьма приличные реконструкции. У меня более важная работа.

— Важнее того, что почти у вас под окнами были убиты двое мужчин и эта девушка?

— Следователь, мое дело — реконструкции. Я не могу вернуть ее к жизни.

Аркадий поставил коробку на пол.

— Тогда верните хотя бы ее лицо.

* * *

Когда речь заходила о Лубянке, тюрьме КГБ на площади Дзержинского, люди переходили на шепот, однако большинство нарушивших закон и попавшихся москвичей попадали за решетку лефортовской тюрьмы, расположенной в восточной части города. Смотритель спустил следователя на лифте еще дореволюционной постройки. Где сейчас Зоя? Она сказала ему по телефону, что домой не вернется. Думая о ней, он не помнил ничего, кроме ее лица в дверях спальни на даче у Миши. Выражение торжества, будто противник слишком поторопился выложить свои козыри. Тем временем другие события шли своим чередом. Ямской затребовал у Приблуды магнитные пленки. Голову передали для реконструкции. Расследование, начатое чисто формально, постепенно разворачивалось.

В подвальном помещении Аркадий двинулся вдоль коридора с маленькими железными дверьми, похожими на дверцы топок, мимо пишущего что-то за столом смотрителя, миновал набитую матрасами комнату, из которой разило плесенью, и открыл дверь камеры, где нашел старшего следователя по особым делам Чучина. Этот скользкий человечек удивленно глазел на него, вцепившись рукой в пряжку поясного ремня. Тут же, отвернувшись, сидела плевавшая в платок женщина.

— Вы… — Чучин загораживал ее от Аркадия, но Аркадий снова мысленно увидел всю картину: распахнутая дверь, замешательство Чучина, застегивающая пряжку рука, раскрасневшееся лицо девушки, молоденькой, но некрасивой, отворачивающейся, чтобы сплюнуть. Чучин, этот лощеный человечек, застегнул пиджак, стер капельки пота на верхней губе и вытолкнул Аркадия в коридор.

— Что, допрос? — спросил Аркадий.

— Не политическая, просто шлюха, — неожиданно спокойно ответил Чучин, будто говорил о породе собаки.

Аркадий пришел к нему с просьбой. Теперь уже не было нужды просить.

— Дай-ка ключ от сейфа с твоими досье.

— Катись ты…

— Прокурору будет интересно узнать, как ты ведешь допросы, — Аркадий протянул руку за ключом.

— Кишка тонка.

Аркадий ухватил Чучина между ног, с силой сжал опадавший член следователя по особым делам, тот аж приподнялся на цыпочки, и оба посмотрели в упор друг на друга.

— Смотри, Ренко, ты за это поплатишься, — хрипло произнес Чучин, но ключ отдал.

* * *

Аркадий разложил папки на столе Чучина.

Ни один следователь не показывал своих досье другому. Каждый специализировался в своей области, а когда, случалось, дела совпадали, выделял в отдельные досье данные о наиболее ценных осведомителях. Так было всегда при ведении особых дел. Что представляли собой особые дела? Если бы КГБ приходилось арестовывать всех политических преступников, тогда их число само по себе свидетельствовало бы о наличии в стране оппозиции режиму. Лучше, если некоторых из них арестует прокуратура по обвинению в обычных преступлениях, понятных среднему гражданину. Например: «Историк Б., переписывавшийся с высланными писателями, был арестован за спекуляцию билетами на балет». «Поэт Ф., распространитель „самиздата“, был обвинен в краже книги из библиотеки имени Ленина». «Техник М., социал-демократ, был арестован за продажу икон осведомителю Г.». Такая липа была оскорблением для настоящих следователей. Поэтому Аркадий предпочитал не замечать Чучина, будто того не существовало.

Внимание Аркадия привлекли ссылки на «осведомителя Г.», «бдительного гражданина Г.», «надежного источника Г.» Добрая половина арестов в связи с торговлей иконами была подсказана одной этой буквой. Он просмотрел финансовые отчеты Чучина. Г. получил 1500 рублей, больше других осведомителей. Там же он нашел и номер телефона.

Из своего кабинета Аркадий позвонил на телефонную станцию. Номер принадлежал Федору Голодкину. Пашин магнитофон стоял рядом. Аркадий поставил новую катушку и набрал номер. После пяти звонков трубку сняли, но не отвечали.

— Алло, можно Федора? — спросил Аркадий.

— Кто говорит?

— Приятель.

— Оставьте свой номер.

— Надо поговорить сейчас.

Трубку повесили.

* * *

Когда пришли первые коробки от Приблуды, Аркадий испытал приятное возбуждение, которое приносит пусть даже кажущийся успех. В Москве было тринадцать гостиниц «Интуриста», насчитывающих больше двадцати тысяч номеров, причем половина из них была оборудована подслушивающими устройствами. И хотя одновременно можно было подключиться только к пяти процентам, а еще меньше записать и расшифровать, количество собранных материалов внушало уважение.

— Не особенно надейтесь, что наткнетесь на дурака, который будет в открытую болтать о покупке икон или назначать встречу в парке, — разъяснял Аркадий Паше и Фету. — Не тратьте времени на расшифровки разговоров всех, кого сопровождают гиды «Интуриста». Не занимайтесь иностранными журналистами, священниками или политическими деятелями — за ними и так хорошо присматривают. Главное внимание — на туристов и иностранных бизнесменов, которые хорошо ориентируются у нас, говорят по-русски и имеют здесь связи. В магнитофоне пленка с голосом фарцовщика Голодкина, на случай если вы услышите его на другой пленке. Хотя, возможно, он не имеет отношения к этому делу.

— Значит, иконы? — спросил Фет. — Почему вы так решили?

— Марксистская диалектика, — ответил Аркадий.

— Диалектика?

— Мы живем в период перехода к коммунизму, когда пока еще существуют предпосылки для преступлений, порождаемые пережитками капитализма в сознании отдельных людей. А что может быть более наглядным пережитком, чем икона? — Аркадий открыл пачку сигарет и протянул Паше. — Кроме того, на одежде убитых нашли гипс и золотую пыль. Гипс служит грунтовкой для дерева, а, пожалуй, единственное законное использование золота — так это при реставрации икон.