Рам-рам - Сергей Васильевич Костин

Мальчик распахнул перед Машей дверь, а тут уже я открывал перед его глазами путеводитель:

— Можешь показать, где мы находимся на этом плане?

В топографии и абстрактном мышлении мальчик оказался несилен, но Маша уже выходила, водружая на нос темные очки.

— Ничего, — сказал я мальчику. — Мы возьмем такси!

— Такси? — крикнул нам пожилой поджарый индиец, когда мы из тени своего проулка вынырнули под, отвесные лучи солнца на Мейн Базар.

Тут я должен кое-что пояснить. Потому что сканирование местности, возможно, и заняло у меня тогда всего лишь пару секунд, но считанной информации была масса. Ночью мы проехали по помойке среди лепящихся друг к другу складов с опущенными железными жалюзи. Теперь от помойки остался узкий проход посреди улицы с грязными, несмотря на неумолимое солнце, лужами и пролетающими по воле ветра целлофановыми пакетами и обрывками газет, которые пара серых коров с выступающими ребрами принимали за пищу. А все остальное пространство и слева, и справа было заполнено бесконечными прилавками и лотками с кашемировыми шалями всех цветов и размеров, с шелковыми платками, с медными, каменными, деревянными фигурками индуистских божеств, с украшениями из серебра, драгоценных или выдаваемых за таковые камней, с горами обуви, стопками сари и грудами пластмассовой утвари.

— Такси! — с пробудившейся надеждой повторил мужчина.

Я покачал головой: такси называлась ржавая двухколесная повозка, в которую был впряжен мопед.

— Такси, такси! — неожиданно сказала Маша, уже поднимаясь на подножку. — Садись!

Я спорить не стал: я знал, что она взяла с сундука конверт.

— Коннот Плейс, Кофе Хаус! — скомандовала Маша рикше.

Теперь инициатива была у нее в руках, но я не возражал.

Коннот Плейс — это площадь на севере Нью-Дели, состоящая из центрального газона и трех концентрических улиц. Еще это — последний редут порядка перед энтропией Старого города или форпост цивилизации, если ехать, как мы, в обратном направлении.

Кофе Хаус оказался не кофейней, а рестораном, причем вполне приличным: со столиками, покрытыми настоящими скатертями, кондиционером и официантами в белых рубашках. В этот час, когда для завтрака было уже поздно, а для обеда — слишком рано, в зале было от силы человек пять. Но Маша — а она, похоже, это заведение хорошо знала — попросила провести нас на второй этаж, где посетителей не было вовсе.

В этой профессии, заходя в любое помещение, ты автоматически отмечаешь, есть ли в нем камеры видеонаблюдения, и где они расположены. Внизу, к моему удивлению, одна оказалась, но наверху я не обнаружил ничего.

— Здесь, по-моему, чисто, — сказал я. — Ты взяла конверт?

Маша кивнула.

— А как мы его положим обратно?

— В целости и сохранности!

Маша заказала нам зеленого чаю, пахлавы и еще каких-то местных сладостей, которые она знала.

— Только, — уточнила она, — принесите нам большой чайник и горелку, чтобы он не остывал.

Странная просьба? На мой взгляд, да. Но официанту так не показалось. Он лишь молча поклонился.

Маша дождалась, когда он принесет заказ. Вместе с медным чайником, действительно, был принесен специальный чеканный поднос и небольшая тренога, под которую была помещена зажженная спиртовка. Официант залил кипятком заварочный чайник, а медный, побольше, поместил на поднос рядом со спиртовкой.

— Позовите меня, когда снова нужен будет кипяток, — сказал он.

— Спасибо, нам хватит, — улыбнулась ему Маша.

— Как вам будет угодно!

Официант удалился. Убедившись, что путь свободен, Маша поставила большой чайник на спиртовку. Вода в нем, видимо, только что кипела — во всяком случае, из носика почти сразу же потянулась струйка пара. Маша залезла рукой под свою свободную блузку из тонкого хлопка и вытащила на свет конверт с сундука. Он тогда лежал тыльной частью, и мы видели лишь печать, скрепляющую его приклеенный клапан. На лицевой стороне, как мы сейчас обнаружили, на хинди был написан какой-то адрес.

— И куда его отправляют? — полюбопытствовал я.

— Здесь просто написано «мусор». Видимо, содержимое мусорной корзины.

Мусорная корзина, вспомнил я, была и в нашем номере, в туалете. Наверное, такая же имелась и у Ромки.

Еще раз, посмотрев в сторону лестницы, Маша поставила заклеенный конверт под струю пара. Конверт ломаться не стал и быстро распахнулся.

— Клей из натуральных компонентов, — с удовлетворением отметила моя напарница.

— Подожди! — остановил я ее.

В моей брезентовой сумке, подарке Пэгги, оставалась сложенная пополам русскоязычная израильская газета, прихваченная мною из самолета. Я положил ее на стол и, отогнув верхнюю часть, сказал Маше:

— Вытряхивай все сюда!

Теперь, если над лестницей появится вдруг голова официанта, мне будет достаточно откинуть обратно верхнюю часть газеты, чтобы скрыть наши сокровища.

В конверте оказалась горстка смятых и порванных бумажек — похоже, Ромка перед отъездом освобождал карманы от лишнего мусора. Но для нас он был бесценен!

В моей сумке всегда есть бесцветный лак для ногтей — я его наношу на подушечки пальцев, когда у меня нет возможности надеть перчатки. Еще я ношу там цифровой фотоаппарат. С виду самый обычный, с разрешением чуть больше пяти мегапикселей. Поскольку я со своих фотографий печатать постеры не собираюсь, этого вполне хватает, чтобы увеличить любое изображение. Особенность, не предусмотренная фирмой Сони, в моем фотоаппарате такая: на карте памяти написано 512 мегабайт, но на самом деле, она на два гигабайта. Большая часть памяти занята скрытой папкой, зайти в которую чужому человеку не просто: нужно залезть в меню и произвести там ряд действий в определенной последовательности. Все свои нетуристические кадры я храню именно в этой папке.

Маша протягивала руку:

— Давай я буду снимать!

— Пожалуйста! Не забудь только поставить на макросъемку.

— Не забуду.

Я уже выкладывал перед нею первую улику. Это был размноженный на ксероксе проспект гостевого дома «Аджай» с адресом, телефонами и мутной фотографией уютного, даже кокетливого номера, совсем не похожего на те два, которые я видел. Маша щелкнула и лицевую, и обратную сторону и, увеличив картинку на мониторе, убедилась, что она в фокусе. Я убрал проспект обратно в конверт. Следующей была рекламная листовка с описанием стран, охваченных IP-телефонией из одного из местных переговорных пунктов.

А за нею шел целый ряд билетов на осмотр разных достопримечательностей, чеки из магазинов и квитанции из банкоматов. Бумажки побольше были порваны, какие-то просто смяты — в общем, времени съемка отнимала прилично.