Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев

Тот с кривой усмешкой прислонил щелкунчика к большой коробке с ватой, блестками и прочей мишурой, что покоилась под елкой для постоянного пополнения этого быстро исчезающего товара.

— Наверное, мне покоя не дает печальная судьба Арчи, — кивнул слуга. — Вот и вы, хозяин, впервые назвали меня «добрым Пьером»… Все это просто ужасно.

— Да, это правда, — прикусил язык «баронет». — И знаешь, мой… Одним словом, не кажется ли тебе, Пьер, что корень зла, сыгравшего с несчастным Арчи столь ужасную шутку, кроется именно здесь? В этой пустой голове?

Он шевельнул ногой щелкунчика, отчего у того тут же подогнулись колени, и кукла сползла на пол. Голова ее перевесилась вниз, и деревянный кавалерийский кивер с коротким султаном глухо стукнул об пол.

— Без сомнения, — ответствовал слуга, сумрачно глянув на щелкунчика. Затем Пьер наклонился и усадил его обратно под елку возле пустой ватной коробки.

— Кукла определенно связана с тем злом, которое низошло на Арчибальда. И оно живо по-прежнему. И торжествует, глядя, как несчастный Арчи качается на ветке.

Пьер внимательно посмотрел на «баронета», так что существу, притаившемуся в его обличии, на миг даже стало не по себе. Но оно тут же взяло себя в руки и задумчиво проговорило:

— Думаю, всем было бы только лучше, если бы мы, наконец, избавились от этой проклятой куклы. Следует просто кинуть ее в огонь, и дело с концом.

— О каком деле вы говорите, хозяин? — простодушно осведомился слуга.

— Да нет, это я просто неудачно выразился, — замялся «баронет». — Разумеется, мне отлично известно, что молодая госпожа без ума от этого уродца… И все же полагаю, нам нужно будет от него непременно избавиться.

— Я пригляжу за ним, — кивнул Пьер. — Пока его судьба не решится, так или иначе. А судьба щелкунчика, как мы считаем, теперь переплетена с судьбой бедного Арчи. Вряд ли стоит бездумно разрывать узлы этой связи.

— Ты говоришь о дурацкой кукле, словно о живом существе, — покачал головой «баронет».

— Думаю, в известном смысле это так и есть, — серьезно сказал слуга.

В ответ лжебаронет только фыркнул и зевнул.

— Пожалуй, мне сейчас не до философствований. Давай все-таки спать, Пьер, а то уже скоро светать начнет. Я вернул куклу на ее привычное место, только и всего. Фройлен Мари будет довольна. И, право слово, утро вечера мудреней.

Он сладко, с истинным удовольствием потянулся и, встряхнув головой, зашагал к выходу из зала. Возле самых дверей Пьер, однако, его окликнул.

— Извините, хозяин. Я только хочу заметить, что сегодня вы оказались на удивление правы.

— Что ты хочешь этим сказать, Пьер?

— Беседуя сегодня… с мадемуазель Мари, вы помянули о крысах. Так вот, виденное нами нынче несчастное животное, которое разорвали пополам, действительно не принадлежит, так сказать, к мышиному народу.

— Вот как? — осклабился лжебаронет. — Что же это такое, по-твоему?

— Крыса, сударь. Самая настоящая крыса. Это оказалось сравнительно легко определить, и прежде всего по строению хвоста.

— Да? — безразличным тоном вяло откликнулся лжебаронет и широко зевнул. — Ну, и черт с нею. Надеюсь, эту падаль уже выкинули на задний двор.

Однако слуга явно не спешил прощаться. Он бросил внимательный взгляд на куклу и вежливо поинтересовался:

— А где вы все-таки взяли щелкунчика? Неужели Мари уже охладела к своей любимой кукле?

Человек остановился и обернулся на елку. Затем сильно наморщил нос и подмигнул слуге.

— Ты не поверишь, Пьер. Он сам ко мне явился!

И громко расхохотавшись, словно весьма удачной шутке, лжебаронет зашагал по коридору, тихонько мурлыча себе под нос невнятный мотивчик.

Пьер покачал головой и взглянул вверх. Маленький стеклянный арлекин мерно покачивался на ветке. Нитка методично закручивалась и раскручивалась, точно кто-то только что, играючи, слегка повертел игрушку между сильными и ловкими пальцами. Некоторое время Пьер смотрел на елочного арлекина, а потом поудобнее устроился в кресле, плотно укрылся теплым шерстяным пледом и смежил веки. Однако ему плохо спалось, и он постоянно ворочался с боку на бок.

Едва только злобное и коварное существо в обличье Вадима вышло из зала, из-под елки выскочил и покатился следом маленький серый комочек. Бесшумно волоча длинный и гибкий хвост, проворный мышонок догнал лжебаронета, незаметно миновал его и пулей прошмыгнул в кабинет для гостей, соседствующий со спальней. Там зверек стремглав юркнул под кровать, и едва над ним заскрипели пружины под тяжестью сильного тела, принялся осматриваться.

Побегав некоторое время вдоль стен, мышонок скоро и счастливо обнаружил маленькую щель. Оставалось только лишь немного ее расширить.

Мышонок некоторое время изучал отверстие умными и внимательными бусинками глаз, после чего уселся на хвост и задумался. Кто-то, может быть, порядком удивится при мысли, что мыши, оказывается, способны не только грызть все подряд, но и размышлять при этом. Но, положа руку на сердце, давайте скажем честно: а что мы в своей самоуверенности действительно знаем о мышах?

Некоторое время на елке было тихо.

Игрушки спали, как и полагается елочному народу в последние дни старого года. Это уже потом, после шумной новогодней ночи, потекут веселые и бесшабашные дни карнавала, когда в огне свеч, танцах, шутихах и забавах день сменяет ночь так незаметно. А пока колючие зеленые ветви были окутаны невидимым туманом сна, удивительного и странного. Это был один из тех зачарованных снов, которые только и видят на свете новогодние елки, привезенные из лесу, с мороза. И сквозь сон они с удивлением взирают на озабоченных предпраздничными хлопотами людей, на столы и стулья, на дощатые полы и двери, не узнавая в них своих былых древесных собратьев.

Пьер мирно спал в кресле, закутавшись в плед до самого носа.

Несчастный щелкунчик понуро сидел, неловко привалившись к своей коробке с ватой.

Над ним застыл на длинной нитке маленький арлекин.

А вокруг тихо покачивались картонные бабочки с длинными закрученными усиками и рыбки с роскошными крылышками-плавниками и распущенными хвостами. Красно-черные, усыпанные серебристой пыльцой из мелко истолченного стекла, они казались свитой блестящих гранд-дам и чопорных фрейлин, окруживших сказочного восточного принца, повелителя итальянских шутов и мавританских циркачей.

За окнами, в низко нависающем черном морозном небе поблескивали редкими крупинками кварца холодные звезды. Луна равнодушно лила на деревья легкий призрачный свет. Но он запутывался в кронах, цеплялся за сучья, окутывал стволы, тонул в снегах, окружавших дом советника Штальбаума, и потому все никак не мог добраться до окон. Их стекла были чуть тронуты шершавыми полупрозрачными узорами ночного льда, и сквозь них не было видно неба.