Приключения Джерика - Наталья Нусинова

То есть, вообще-то, не сразу, потому что вначале его стали ПРОБОВАТЬ – он прошел ФОТОПРОБЫ, потом КИНОПРОБЫ, потом познакомился с детьми и с артистами, которые должны были сниматься в фильме, его сразу все полюбили, он прошел все испытания блестяще, и тогда его УТВЕРДИЛИ НА РОЛЬ. Мы очень этим гордились. Особенно папа. Своими собственными успехами он никогда не хвастался – вообще-то он был очень скромный человек, но тут просто не мог сдержаться. Он старался не показать, как ему приятно, но всем знакомым при встрече говорил, как бы невзначай и между прочим: «А нашего-то Джерьку Ролан снимает. Вот уж и не думали… Надо же!» И все вокруг улыбались. А мама ничего не говорила и тоже тихо улыбалась. Она-то ведь знала, как получилось, что Джерика утвердили на роль.

И вдруг оказалось, что Джерикина КАРЬЕРА в опасности! Потому что хозяева собаки, которая снимается в кино, по правилам должны привозить ее на съемки и присутствовать на них, пока собака снимается, – а вдруг ей захочется попить или отдохнуть, и вообще она не должна волноваться и думать, что ее бросили одну. За это собаке платят зарплату за каждый съемочный день, чтобы она могла кормить и содержать своих хозяев, которые ее сопровождают. А у нас никто не мог возить Джерика на съемки: мы с Таней ходили в школу, мама – на работу, а папа со своим другом и соавтором писали сценарии у нас дома. И тогда я спросила папу: «А может быть, вы с дядей Симой будете ездить с Джериком на студию? Понимаешь, мама не может – у нее на работе НАЧАЛЬНИК, а вас ведь никто ругать не будет. А сценарии вы можете прямо там писать, пока Джерик снимается». – «Нет, – ответил папа серьезно. – Это невозможно». И тогда я обрадовалась и объявила, торжественно и печально: «Ну, что же делать! Раз так, то я готова! ЖЕРТВУЮ ШКОЛОЙ!» Но мне это тоже, к сожалению, не разрешили и, наоборот, сейчас же отправили в школу. Я пошла туда очень неохотно, думая о том, что Джерик может ПОТЕРЯТЬ РОЛЬ, а нам как раз в этот день обещали контрольную по арифметике, и кому охота без толку нарываться на неприятности – ведь была же вполне УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА, чтобы в школу не ходить. Но оказалось, что не все так плохо, – контрольную отменили, и Валентина Анатольевна будет читать нам вслух книжку Джанни Родари «Джельсомино в Стране лжецов». Мы очень любили нашу Валентину Анатольевну, потому что она была молодая, веселая и добрая и могла вот просто так взять – и отменить контрольную и читать нам интересную книжку. И она тоже всех нас любила и всех называла: «Мои хорошие». И еще она разговаривала с нами на уроках как со взрослыми. Вот и тут она вдруг перестала читать и посмотрела на нас грустными глазами. «Что, опять ОН? – спросили мы с сочувствием. – Опять НЕ ГАСИТ?» Мы знали, что наша Валентина Анатольевна живет в коммунальной квартире и у нее КОШМАРНЫЙ СОСЕД, который курит, не гасит свет в туалете и слушает ГОЛОСА. «Чьи голоса? – спросили мы, когда она нам пожаловалась в первый раз. – Он что – сумасшедший? Ему мерещится?» – «ВРАЖЕСКИЕ голоса, – ответила Валентина Анатольевна. – Он радио слушает». (Когда она это сказала, я замолчала, потому что у нас дома тоже был радиоприемник «Спидола», и папа часто его слушал, прижавшись к нему ухом, а в нем что-то шумело, скрипело, тарахтело и жужжало. Но это были, конечно, не вражеские голоса и вообще никакие не голоса, а самые обыкновенные ГЛУШИЛКИ).

«Не гасит свет? Слушает голоса?» – повторили мы вопрос. Валентина Анатольевна посмотрела на нас значительно и сказала: «Хуже. Докатился совсем. Он НЕ ВЕРНУЛСЯ». Учительница объяснила нам, что ее сосед поехал за границу («Как его только ВЫПУСТИЛИ? – удивлялась она. – Ведь мы же ПИСАЛИ») и остался там навсегда. «Это называется «НЕВОЗВРАЩЕНЕЦ», – объяснила нам Валентина Анатольевна. – ПРЕДАТЕЛЬ РОДИНЫ. Польстился на буржуйские коврижки. И ведь ничего никому не сказал! А теперь еще неизвестно, удастся ли нам ПОЛУЧИТЬ его КОМНАТУ». Мы все в ужасе замолчали, а я подумала: «Совсем как наши утки. Ведь они не прилетели весной. Значит, они тоже невозвращенки. Небось, нашли там себе в Африке черных селезней, повыскакивали за них замуж, свили гнезда на пальмах, нарожали черно-белых утят и думать забыли про нашу дачу, про утиный хор и про бабушкину пшенную кашу!

Ведь по-утиному они были очень недурны, стройны и кокетливы, а французский язык знали с детства и еще подучили благодаря песенкам, которые мы с ними пели. Ну и ладно, пусть им там будет ХОРОШО! Только нельзя рассказывать об этом». И я решила никому ничего не говорить про уток. В это время прозвенел звонок, мы все кинулись к Валентине Анатольевне, облепили ее со всех сторон, как виноградины, и стали утешать. Мы решили защитить нашу учительницу, которую измучил сосед, и я вернулась домой, клокоча от гнева, и тут же рассказала родителям эту возмутительную историю.

Папа с мамой молча переглянулись. Я им терпеливо втолковывала: «Ведь он же предатель Родины!» – «Понимаешь, Наталик, – сказал мне папа, – все не так просто». – «Да что же тут не просто, – удивилась я. – Чего же тут сложного? Вначале свет в туалете не гасил, а теперь Родину предал». Я не понимала, как это мои родители могут оправдывать злейшего ВРАГА нашей Родины и нашей любимой Валентины Анатольевны, которая вместо контрольной по арифметике читает нам книжку «Джельсомино в Стране лжецов». «Ну надо же, и чтоб в собственном доме! – развел руками папа. – Ну, прямо, хоть в школу их не пускай!» – «А кто просил? – ответила я. – Я же предлагала – давайте я лучше поеду с Джериком на съемки. А теперь он еще и роль потеряет!» Но оказалось, что со съемками все уже уладилось, потому что мама нашла выход. «Джерика будет возить тетя Саня, – сказала она. – Я с ней договорилась».

Тетя Саня жила в нашем доме и иногда помогала нам по хозяйству, если мама уезжала в командировки. Она была очень трудолюбивая и добрая, хотя судьба у нее была совсем нелегкой. Она еще в молодости осталась вдовой с двумя сыновьями. Старший сын у нее жил в тюрьме. Не «сидел», а именно жил. Ему там нравилось, и он очень расстраивался, когда пора было выходить на свободу. Тогда он только на минутку заходил домой – проведать свою маму и попить чаю, а потом сейчас же бежал в ближайший магазин и воровал там какой-нибудь недорогой товар, стараясь побольше нашуметь и сделать так, чтобы его поймали на МЕСТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. А потом он требовал, чтобы продавцы вызвали милицию, даже если они этого совсем не хотели. А поскольку он был РЕЦИДИВИСТ, то его сейчас же возвращали в тюрьму. Он очень этим гордился и говорил: «Скоро меня уже за одну булку сажать будут. Я там поживу и отдохну, а вы здесь пока поработайте». И отправлялся назад в тюрьму, которая стала ему родным домом.

А второй сын тети Сани был немножко странный. Он был взрослый, но совсем как ребенок. Хотя у него была жена – такая же странная, как он, и даже дочка. Он любил кино и познакомился со своей невестой на фильме «Анжелика – маркиза ангелов». Фильм им настолько понравился, что они в тот же день поженились, и у них сразу родилась дочка, и они, конечно, назвали ее Анжелой – в честь маркизы ангелов. Анжела была в детском саду на пятидневке, ее мама играла с нами в классики, папа запускал с мальчишками бумажных голубей или без билета катался на троллейбусе «Б» по Садовому кольцу – виток за витком, целый день, а тетя Саня работала на нескольких работах, чтобы кормить свою семью.