Молот и наковальня - Гарри Тертлдав

Спустя несколько минут снизу донесся голос Самосатия:

— Ты у себя, величайший?

— Да, я в спальне, — крикнул в ответ Маниакис. — А что случилось?

— Просто хотел спросить, пока ты будешь в Опсикионе, не пожелаешь ли ты… — Самосатий попытался войти в спальню. Дверь казалась открытой настежь, да так оно и было, ведь через нее только что вышел Багдасар, но эпаптэс будто налетел на непреодолимое препятствие. В воздухе сверкнула вспышка пламени. — Что такое? — вскричал эпаптэс и снова попытался войти — с тем же успехом.

В голове Маниакиса мелькнуло подозрение; ведь Багдасар построил защиту так, чтобы в спальню не могло проникнуть ничье злое влияние, а теперь сюда не может попасть Самосатий! Но почти сразу он вспомнил, кому дозволен вход в комнату: ему самому, его друзьям и слугам. Бедняга Самосатий просто не попал ни в одну из этих категорий!

Маниакис подавился смешком и сказал:

— Пошли кого-нибудь из своих людей за Багдасаром, высокочтимый эпаптэс! Наверно, он не успел еще далеко уйти. Боюсь, его заклинания сработали слишком буквально! — И он постарался объяснить эпаптэсу, что произошло.

Самосатий не увидел в этом ничего смешного, и Маниакис подумал, что старику явно недостает чувства юмора.

Вернувшийся Багдасар тоже не мог удержаться от смеха. Встав у дверного проема, он быстро прочел короткое заклинание и с легким поклоном отступил:

— Попробуй теперь, высокочтимый Самосатий!

Эпаптэс очень осторожно вошел в спальню; маг помахал рукой на прощание и снова удалился.

— О чем ты собирался спросить, когда магия Багдасара столь бесцеремонно прервала твою мысль, о высокочтимый Самосатий? — Маниакис изо всех сил старался щадить чувства старого эпаптэса.

— Ничего не помню! Все из головы повылетало! — В голосе Самосатия все еще слышались нотки возмущения. Он похрустел пальцами, не то от раздражения, не то чтобы освежить свою непослушную память. — А! Вспомнил! Я всего лишь хотел узнать, нет ли у тебя намерения сделать смотр нашему гарнизону, прежде чем он будет объединен с твоими силами?

— Не думаю, чтобы в таком смотре была особая необходимость, хотя весьма благодарен тебе за такое предложение, — ответил Маниакис, всячески стараясь сохранить серьезное выражение лица. Те, кто не привык вести солдат в бой, обычно придают очень большое значение всяческим смотрам и прочим церемониям. Сам он придерживался мнения, что людей лучше всего проверять в настоящем деле.

Самосатий не сумел скрыть разочарования. Может, ему просто хотелось увидеть всех своих солдат сразу в сверкающих доспехах? Если так, он не годился для такого важного поста, как эпаптэс Опсикиона. Маниакис пожал плечами. Время беспокоиться об административных перестановках придет позже. Когда — и если — ему самому удастся занять высший пост в Видессийской империи.

Сильно опечалившись, Самосатий незаметно исчез. Вскоре в дверь постучал Регорий. Никаких трудностей при входе в спальню у него не возникло: как и обещал Багдасар, соратники Маниакиса могли входить к нему свободно.

— Ну, скоро ли ты сможешь выступить, кузен? — спросил Маниакис. — И сколько солдат из городского гарнизона последует с тобой на запад?

— Вот те на! — присвистнул тот. — Так кто же из нас чересчур спешит, господин торопыга?

— Мне жаль каждой лишней минуты, проведенной здесь, — ответил Маниакис. — Чем дольше мы торчим на одном месте, тем больше у Генесия возможностей покончить со мной. Либо путем колдовства, либо при помощи ножа наемного убийцы. Движущуюся цель поразить куда труднее. Так когда же мы сможем выступить?

— Все наши люди и лошади уже на берегу, — сказал Регорий. — Думаю, мы сможем взять с собой около двух тысяч воинов из гарнизона, не подвергая Опсикион чрезмерной опасности набегов из Хатриша. Все так, как и должно было быть. Вряд ли мы могли рассчитывать на лучшее.

— Но? — требовательно переспросил Маниакис. — Должно быть какое-то «но», иначе на ясный и простой вопрос я получил бы короткий и ясный ответ!

— Да поможет Фос тому несчастному, который попробует тебя провести, что-нибудь скрыть от тебя, когда ты окажешься на троне, — вздохнул Регорий. — Бедняге придется пережить массу неприятностей. У нас в достатке людей и лошадей, но не хватает повозок для провианта, а наши торговые суда будет трудно провести вдоль южных обрывов Пардрайянских гор. У опсикионцев достаточно телег для их собственных нужд, но недостаточно, чтобы подвозить продовольствие для целого войска, когда мы продвинемся далеко на запад, к самому Видессу.

— Прах его побери, — пробормотал Маниакис себе под нос.

Никто, кроме военачальников да, может быть, крестьян, чьи поля подвергаются опустошению, никогда не задумывается, какие усилия требуются, чтобы обеспечить армию, целый город, находящийся в постоянном движении, всем необходимым: едой, обмундированием, оружием и так далее. Но если не позаботиться обо всем этом заранее, армия окажется не в состоянии сражаться, прибыв к месту битвы. Если она туда вообще прибудет.

— Я еще не осматривал город, чтобы оценить, что мы сможем реквизировать у торговцев, — сказал Регорий. — Хотел получить твое одобрение, прежде чем начинать что-нибудь в таком духе, поскольку знаю, что последует взрыв негодования.

— Так или иначе, сделать это необходимо, — ответил Маниакис. — Постараемся, насколько возможно, сгладить для них горечь потерь. Если мы проиграем войну, их теплые чувства к нам не будут играть никакой роли. Если выиграем, то сможем снова привлечь ворчунов на свою сторону.

— Верно. Когда ты так говоришь, все сразу становится на свои места. — Регорий почесал затылок. — Но не знаю, хватит ли у меня жесткости для того, чтобы должным образом командовать людьми.

Маниакис хлопнул двоюродного брата по плечу:

— Все будет отлично. У тебя есть решительность и напористость, необходимые для нашего дела. Ты хорошо знаешь, как сделать то, что должно быть сделано. Пройдет совсем немного времени, и ты будешь так же хорошо знать, что именно следует делать.

Будучи лишь несколькими годами старше своего кузена, он имел куда больший опыт командования и теперь ощущал себя как старый военачальник из поколения своего отца, подбадривающий молодого рекрута, у которого едва начала пробиваться борода.

— Я запомню твои слова! — выпалил Регорий и заторопился прочь.

А Маниакис отправился в порт, чтобы поговорить с Доменцием, и застал его, когда тот держал совет с главой калаврийской флотилии Франсом. Когда он вошел, Доменций как раз говорил:

— Весть о вашем выступлении наверняка уже достигла Видесса. Генесий никуда не годится как правитель, но шпионы у него превосходные. А потому, — Доменций упер указательный палец в карту, — следует ожидать встречи с флотом, базирующимся на Ключе, почти сразу после того, как мы обогнем мыс и направимся на северо-запад, к столице.

— Скорее всего ты прав, клянусь Фосом! — ответил Фракс, затем поднял голову от карты и увидел Маниакиса. Одновременно с Доменцием он вскочил из-за стола.