Привет, Америка! - Джеймс Грэм Баллард

* * *

9 июня. Лексингтон, штат Вирджиния

Четыре долгих дня пути до самых Аппалачей – с верблюдами все в порядке, а вот мы сильно устали. Держим курс через долину Шенандоа к Голубому хребту. Ослепительные горы и песок. Похоже на Синай, причем сами мы смахиваем на потерянное во многих смыслах племя (у нас даже есть свой Моисей в белом одеянии – то ли предводитель пиратов, то ли старый арабский мореплаватель). Вчера мы обнаружили, что забыли все аккумуляторы для радиопередатчиков, и обстановка накалилась. Получается, мы никак не сможем связаться со спасательной экспедицией, если таковую направят в Нью-Йорк или Майами. Орловский был в бешенстве; кого винить – непонятно, мы все у него под подозрением. Сидя на своем верблюде с красным от злости лицом, он приказал нам возвращаться в Вашингтон. Еще чего. Никто не стронулся с места. Тогда Грегор достал пистолет, но Штайнер спокойно объяснил ему, что индейцы наверняка уже растащили все аккумуляторы. Орловский уставился на него с таким видом, будто не узнает ни капитана, ни всех остальных, а потом вдруг убрал пистолет в кобуру и махнул рукой, предлагая нам идти вперед, словно ничего не случилось и с Москвой связываться ему вообще не надо.

Вспоминая об этом эпизоде, я думаю, что на какое-то время Орловский стал прежним собой, а потом им вновь овладела пустыня.

* * *

18 июня. Луисвилл, штат Кентукки. Шоссе 64

Разбили лагерь в засыпанном песком ресторане сети «Говард Джонсон» на берегу реки Огайо, от которой теперь осталось лишь русло в виде широкой канавы, где в невысоких дюнах застряли яхты и катера. Все сильно устали: Орловский много километров проспал верхом на верблюде, Анна Саммерс устроила скандал Штайнеру, так как тот опять исчез на целый день, после чего вернулся с охотничьими трофеями – на шее у него красовались три мертвых гремучих змеи. По взгляду капитана было ясно, что он предпочел бы избавиться от всех нас, как от надоедливых гостей на своем огромном ранчо.

Впервые за все время мне кажется, что я не нравлюсь Штайнеру, беспокою его. Я чересчур амбициозен, мечтаю промыть эту пустыню во всех смыслах слова, капитан же представляет нынешнюю Америку наилучшим фоном для своих фантазий. Впервые вызывает некую тревогу проблема с водой. При продвижении на запад через Кентукки условия становились все более суровыми и воды в нагревательных трубах и цистернах все меньше. Зато в погребах и на складах полно бурбона и виски – приходится дистиллировать алкоголь, чтобы в итоге получить 25 % воды от его объема. Жидкость долго остывает, так что в итоге мы пьем что-то вроде безалкогольных согревающих коктейлей. Распоряжаясь запасами воды, я, конечно же, получаю немало власти…

Трудно поверить, что здесь когда-то проводились Кентуккийские скачки, что мы только что пересекли Голубой хребет. Ни табачных полей, ни мятных коктейлей, ни зеленых бархатистых лугов, лишь дикая местность и осыпавшиеся породы у оснований склонов. Сил исследовать город нет. Орловский бродит по парковке, будто герой кинофильма, потерявший ключи от машины. Риччи обычно занят поиском новых костюмов, но сейчас он сидит в пустом холле с видом мелкого букмекера, опоздавшего на сотню лет. Анна отдыхает в салоне красоты, рассматривая себя в зеркалах и нанося макияж (я заметил, что она всегда красится перед вечерней раздачей воды!).

Час назад один хромой вьючный верблюд поскользнулся и упал в осушенный бассейн. Штайнер спокойно пристрелил бедное животное, но из-за запаха нам всем пришлось сменить комнаты. Готовить ужин никому не хочется.

Как и остальные, я тоже теперь все время думаю о воде.

* * *

10 июля. Маунт-Вернон, штат Иллинойс. Шоссе 64

13:30. В самое пекло передвигаться невозможно. Пока Штайнер пропадает в городе, мы отдыхаем в тени ангара в аэропорту. Два дня назад, когда мы пересекали Уобаш, пришлось избавиться еще от одного вьючного верблюда, который свалился в овраг. Уже час лежим под прохладным крылом самолета «ДС-8» и пытаемся прийти к общему мнению по поводу того, какое оборудование взять с собой, а какое оставить. Орловский предложил забрать последний радиопередатчик на случай, если мы вдруг найдем подходящие аккумуляторы, но Анна и Риччи проголосовали против. Все равно мы вряд ли захотели бы с кем-то связываться. Я принял их сторону, на том и порешили. Ко мне теперь прислушиваются все больше. Анна наконец осознала, что я вовсе не ребенок, что именно я в каком-то смысле задаю направление экспедиции. Теперь я понимаю, почему все религии зародились в пустыне – она словно продолжение человеческого разума. Здесь тоже кипит жизнь; каждый камень и кактус, каждый грызун и кузнечик – это часть мозга, волшебная часть, в которой возможно все. Ослепительность пустыни готовится открыть мне некую истину, и я поведаю ее остальным.

В общем, приемник решили бросить здесь, среди забитых песком самолетов, хоть это и означает, что теперь мы полностью отрезаны от мира. Оно и к лучшему. Несмотря на усталость, мы невозмутимо нацелены продвигаться на запад.

Из неожиданного: Штайнер вернулся с бутылкой калифорнийского бренди, которое, по его словам, сделано из «сладких капель дождя над Тихим океаном». Он сидит в кабине «Сессны» и пьет в одиночку, прямо пророк Илия в колеснице. Странно, но мне кажется, что теперь всем нам в пустыне комфортнее, чем Штайнеру. Он осознает, что променял Атлантику на песчаные моря Кентукки и Иллинойса – и мы с этими песками заодно.

* * *

28 июля. Сент-Луис, штат Миссури. Шоссе 70

Наконец-то добрались до берегов Миссисипи. Делаю эту запись на мостике великого парохода «Адмирал». Когда мы доедем до Калифорнии – если доедем, – я не удивлюсь, увидев пересохшим даже сам Тихий океан. Орловский три дня провалялся с лихорадкой из-за зараженной воды. Следить за дистилляцией особо не успеваю, так как взламывать двери мотелей и ограды – работенка не из легких. Больным Грегор лежал в номере гостиницы в Маунт-Вернон, и в бреду ему чудилось, что он президент США – поразительно, как детально он все описывал. Подыгрывая его фантазии, я притворился начальником штаба, называл его не иначе как президент Оруэлл и обещал построить еще один Белый дом на западе, в Беверли-Хиллз, где он будет жить в окружении гламурных экономистов и кинозвезд. От всего этого Орловскому и правда полегчало – потакать людским фантазиям невероятно легко. Штайнер наблюдал за происходящим с неодобрением; пистолет под его накидкой меня беспокоит. Он видит, что я всеми манипулирую, но не знает зачем. Первыми поселенцами тоже когда-то двигали их мечты и фантазии.

И все же, благодаря моим стараниям и тщательно дистиллированному виски «Джонни Уокер», Орловский поправился. Сегодня по дороге к Сент-Луису я глянул на провисшую Арку, известную под названием «Врата на Запад» – в таком виде она стала похожа на рекламу последнего бигмака – и в шутку назвал его Грегори, а он мигом откликнулся, пусть и с подозрительной улыбкой. Настрой у всех на удивление хороший, в самый раз для родины Марка Твена. Анна теперь и днем накладывает макияж. Иногда ее лицо смахивает на маску для Хэллоуина, но я все равно стараюсь добывать для нее косметику, ведь в этих жутких старинных средствах содержатся масла, которые защищают кожу (надо признаться, когда Анна стирает все это с лица, увиденное поражает не только ее одну). Есть некая ирония в том, что она намеренно пытается быть похожей на ту синеволосую Разведенку – ради меня в особенности.