Тебе, с любовью... - Бриджит Кеммерер

– Все нормально. Я слишком остро отреагировала. Глупо держать здесь все оборудование.

Протянув руку через стол, он опускает свою ладонь на мою.

– Это не глупо.

Не помню, когда отец в последний раз касался меня. Глаза наполняются слезами. Мне нравится его прикосновение, тепло его ладони, наша с ним связь. Только в это мгновение я осознаю, до какой степени ощущала себя потерянной и одиноко плывущей по течению жизни. Я высвобождаю ладонь, желая вытереть едва выступившие слезы. Папа не противится, но не убирает руки.

– Я повела себя глупо. Ты, наверное, подумал, что я отвратительная дочь.

– Никогда так не думал, – тихо возражает он.

У меня дрожат плечи. Если посмотрю ему в лицо, то разрыдаюсь. Я так сильно сгибаюсь, прижимая пальцы к глазам, что локти больно впиваются в живот. Папа обвивает меня одной рукой – я даже не слышала, как он обошел стол. Обнимать меня сейчас – это как обнимать камень. Из горла вырываются всхлипы. Папа утешает меня, гладя по голове.

– Я так сильно скучаю по ней, – признаюсь я, и голос срывается на последнем слове. – Я просто хотела, чтобы она побыстрее вернулась домой.

– Я тоже.

Мне хочется прильнуть к нему. Хочется, чтобы он хоть немного ослабил лежащую на сердце тяжесть. Но мы слишком отдалились за прошедшее время. Боюсь, если потеряю равновесие, он отойдет, и я упаду.

Я сижу, вздрагивая от рыданий. Он рядом, гладит меня по волосам.

Немного успокоившись, я убираю с лица влажную прядь волос и говорю:

– Я серьезно. Ты можешь продать ее вещи Иэну.

Папа отодвигается, но не пересаживается на другой стул.

– Мне кажется, мы можем с этим не торопиться.

– Они только занимают место в моей комнате.

– Но они же есть не просят, – шутит папа.

Я молчу, и он продолжает:

– Если не хочешь оставлять их в своей комнате, можешь положить… – его голос дрогнул, – в мою. Только не в подвал. Я за ними присмотрю.

По голосу слышу, что он лукавит. Ему никогда не нравилось то, чем мама занималась, и уж тем более он не в восторге от этих фотопринадлежностей после ее смерти.

Я выпрямляюсь, полностью отстраняясь от него.

– Нет, я оставлю их у себя.

Аппетит пропал. Нежность папы пока не увязывается в голове с тем, что он столько времени почти не принимал участия в моей жизни. Я отставляю тарелку. Цыпленок не доеден, к пюре я едва притронулась.

– Я наелась.

– Ты уверена…

– Да.

Я взбегаю по лестнице, уверенная, что папа последует за мной. Он этого не делает. Тихонько притворив дверь, я остаюсь одна.

Вещи мамы свалены в углу: куча сумок с оборудованием. Не хочу прикасаться к ним. Но папа пока не собирается от них избавляться, и я этому рада. Он был готов «выкинуть всю посуду», как сделала мама Мрака, но потом передумал. Почему, интересно? Что изменилось? И как это связано со мной?

От: Девушка с кладбища

Кому: Мрак

Дата: четверг, 3 октября, 3:28:00

Тема: Не спится

Я сказала папе, что он может продать мамины вещи. Он не собирается этого делать, но я все равно дала согласие. Наверное, фотоаппаратура для него равносильна тарелкам с заплесневевшими крошками и снующими по ним муравьями. А может быть, дело не в нем, а во мне. Это я не готова выбросить ее «на помойку». Пока.

Ты веришь в судьбу? Иногда мне хочется в нее верить. Хочется верить в то, что мы все идем… к чему-то, что пути разных людей пересекаются неспроста. Взять, к примеру, наш с тобой случай. Ты рассказал мне свою историю в нужное для меня время, когда я так отчаянно в ней нуждалась.

Но из этого следует, что маме было суждено закончить свой жизненный путь в такси по дороге из аэропорта домой. А твоей сестре было суждено закончить его рядом с отцом. Незначительная смена направления – и их жизнь сложилась бы иначе.

А может быть, незначительная смена направления и привела их жизнь к такому исходу.

Я умоляла маму пораньше вернуться домой. Она так и сделала. Понимаю, что не я виновата в аварии, но если бы не мои мольбы, мама не сидела бы в том такси.

Это я направила ее на тот путь. Я.

И если не винить в произошедшем судьбу, то кого тогда мне остается винить?

Спросонья я не сразу понимаю, что это конец ее письма. Как идиот тычу пальцем в экран, пытаясь прокрутить вниз сообщение, но это все.

«И если не винить в этом судьбу, то кого тогда мне остается винить?»

Я знаю, каково это – винить в произошедшем себя. И знаю, что можно натворить, когда становится совсем невыносимо, – как мне в прошлом мае. В волнении сажусь на кровати, словно собираюсь куда-то бежать.

Я не знаю имени этой девушки. Не могу позвонить ей. Не знаю, где искать ее ближайшие полтора часа. Но даже если бы прочитал это сообщение в школе, то как бы нашел ее среди двух тысяч учеников? Да и в любом случае сейчас всего десять минут седьмого.

Я знаком с отчаянием. И мне страшно от мысли, что она тоже испытывает его. Она спросила, отняла ли у нас наших близких судьба, и меня теперь занимает тот же вопрос.

Я провожу по экрану пальцем, чтобы увидеть верхнюю панель приложения. Рядом с ником девушки стоит зеленый кружок. Она в Сети. Она жива. Выдохнув с облегчением, я падаю на подушки, устраиваюсь поудобнее и начинаю печатать.

От: Мрак

Кому: Девушка с кладбища

Дата: четверг, 3 октября, 6:16:48

Тема: Не делай так больше

Если ты собираешься писать мне в 3:30 утра, то не обрывай так письмо.

Судьба не может отнять у меня еще и наше общение!

А теперь скорее ответь мне, что у тебя все хорошо.

В груди щемит от непривычно затрепетавшего сердца. Я не подумала о том, каким тяжелым покажется ему мое позднее письмо.

Не могу отвести взгляда от последней строчки: «А теперь скорее ответь мне, что у тебя все хорошо».

Он беспокоится обо мне.

Сердце продолжает трепетать, словно пойманная в ладони бабочка. Но я не против. Мне даже нравится это ощущение.

От: Девушка с кладбища

Кому: Мрак

Дата: четверг, 3 октября, 6:20:10

Тема: У меня все хорошо

Я не хотела тебя напугать. Мне вчера было тошно. Такое ощущение, что все только и ждут, когда я оправлюсь после смерти мамы. Лучшая подруга на прошлой неделе начала цитировать книжку о стадиях горя, словно я выбилась из какого-то графика.