Кот в мешке - Иоанна Хмелевская

* * *

На сей раз Беата наконец получила свою сумку. Когда подъехал поезд, из первой двери головного вагона высунулся железнодорожный служащий с большой целлофановой сумкой в руке, спросил у нас фамилию, услышал ее, с улыбкой вручил нам сумку, с улыбкой же принял благодарственное пожатие руки, и поезд двинулся дальше. Ошалевшая от счастья Беата готова была обнять весь мир и с радостью согласилась сопровождать меня по магазинам.

– Нет, ты посмотри, ведь ничего же не пропало! – твердила она, роясь в сумке, пока мы ехали с вокзала. – Абсолютно ничего! Ну что за страна! Почему не украли сумку, когда она валялась без присмотра?

– Ничего удивительного, просто честный народ, – объясняла я со знанием дела. – Конечно, понемногу портится национальный характер, деморализуется, но не сразу, хотя мы делаем всё, что можем. И другие народы, повалившие в Данию с юга. Но ведь повалили недавно, всего лет тридцать с небольшим прошло, а к честности людей приучали больше трехсот пятидесяти. Так что сама сосчитай.

– Испаскудить характер куда проще, чем воспитать в человеке порядочность, – возразила девушка.

Правильно, потому он и портится в ужасающем темпе, но до нас им еще далеко. Что же касается твоей сумки, думаю, сыграло роль и то обстоятельство, что на вокзале в Копенгагене пассажиры сменяются, многие выходили вместе с тобой, другие входили. Выходящие не обратили внимания на твою торбу, а вновь вошедшие считали – хозяин сумки рядом с ней, в вагоне. Во время хода поезда вообще трудно украсть сумку на глазах присутствующих, а на остановке ею уже с нашей подачи заинтересовались служащие дороги, так что если какой-нибудь вор и положил на нее глаз, было уже поздно.

– Выходит, мне повезло! – радостно вздохнула девушка. – Странно, обычно не везет…

Возвращаясь с продуктами, я решила заглянуть в свой любимый магазинчик со всевозможными инструментами. Был такой недалеко от дома Алиции, в котором я не один десяток лет закупала не только маникюрные принадлежности, но и всевозможные причиндалы для шлифовки янтаря, разнообразный дачный инвентарь, начиная с секаторов десяти размеров и кончая копалками и мотыжками. В магазине, как правило, я заставала лишь хозяина, никогда не видела покупателей, так что можно было вдоволь пообщаться со сведущим человеком, советуясь с ним по любому вопросу. Алиция как-то обмолвилась, что хозяин интересовался, что это меня давно не видно, похоже, и ему было приятно беседовать с такой любознательной клиенткой.

Беата, пребывающая в состоянии эйфории – я так и слышала, как трепещут крылья у нее за спиной – согласилась зайти в магазин. Она бы на все согласилась, пригласи я ее даже на минутку заглянуть в пекло.

Вошла она в магазин – и надо же, с ходу наткнулась на какой-то инструмент, который искала всю сознательную жизнь, очень необходимый при твердой обработке металла. Не скажу какой, с металлом я никогда не работала, так что и инструмента назвать не могу, но поняла – очень редкий. Хищной львицей набросилась девушка на давно разыскиваемую редкость, и представьте ее разочарование: это оказался лишь макет инструмента. Хозяин положил его, чтобы возможный покупатель знал – имеется таковой, и по требованию клиента хозяин выпишет его с центрального склада в столице. Но для этого потребуется дня два. А инструмент редкий, это я поняла из разговора Беаты с владельцем магазина, за ним к нему приезжали ювелиры даже из других стран, не только со всей Дании. Не помня себя от радости, что наконец получит столь нужное ей орудие производства, Беата согласилась бы ждать и двадцать лет. Потом вспомнила об Алиции. Нет, не будет стеснять ее, прямо сейчас поедет в гостиницу, благо и деньги, и кредитные карточки вернулись к ней.

Гостиница оказалась забитой до отказа, ближайший номер освобождался лишь через две недели. Ничего не попишешь, начинался туристический сезон.

Беата опять впала в отчаяние.

– Чувствую себя последней идиоткой, – ныла она. – Хотела только повидаться с Алицией, но не садиться ей на шею! А тут сваливаюсь, как смерч какой.

– На смерч ты мало похожа, – успокаивала я ее. – И не отчаивайся так. Поездим с тобой по ближайшим окрестностям, поищем в гостиницах и мотелях в Лингби или Холте.

* * *

Услышав о новой проблеме Беаты, Алиция лишь постучала пальцем по виску и предложила на обед филе из индюшачьей грудки, которые первыми начали размораживаться в моем багажнике. Что же касается моей личной рыбы, то сообща решили – еще потерпит.

– Из телевизионной комнаты я уже убрала семена, – сообщила она нам. – Теперь можно добраться до софы. Правда, она выдвижная и нижняя ее часть с годами как-то все хуже выдвигается, но с этим мы можем подождать до приезда Павла. Приедет и вытащит, не хочется мне сейчас возиться с ней.

– Я могу вытащить, вы только покажите как, – тут же предложила свои услуги Беата, горящая желанием хоть как-то облегчить хозяйке неудобства с ее, Беатиным, размещением.

– Не горит. У нас еще есть время выпить кофейку.

– А как ведет себя туалет? Рычал?– поинтересовались мы.

– Сам по себе не рычал, но при моем участии… боюсь, что так просто не перестанет.

– Ты разрешишь мне проверить?

И хотя это происходило днем и мы чего-то подобного ожидали, рев оглушил нас. И надо же, как раз в самый кульминационный момент в дверях появился Павел. Он уже было занес ногу, чтобы перешагнуть порог, но замер, словно громом пораженный.

– Это что, фанфары в мою честь? – тревожно поинтересовался он. – Ну зачем же, не нужно… И как вам удалось произвести такие могучие звуки?

– Павлик! – обрадовалась Алиция. – Как хорошо, что ты приехал. И как раз к завтраку.

– К чему?!

– Ну к ленчу, какая разница. На звуки не обращай внимания. Это просто сортир.

– А я решил, что ты увлеклась какой-то новой музыкой. Я не совсем понял, о чем ты, ну это неважно…

Алиция всегда забывала о правилах хорошего тона, пришлось взять на себя обязанности хозяйки.

– Как ты догадалась, это Павел, – я представила Павла Беате.

Тут, поздоровавшись с нами, Павел как раз добрался до Беаты. Взглянули они друг на друга и… пропали оба.

А в моей голове молниеносно, сменяя одна другую, просвистела тысяча соображений. Разумеется, Беата – красивая женщина, правда никакая не блондинка, волосы и глаза темные, зато кожа… Куда там бархату! да и все остальное на уровне. Павел за эти годы из симпатичного парня превратился в очень интересного мужчину, за которым бабы бегали, спотыкаясь и падая. К тому же было в нем что-то, говорящее о несомненной порядочности и вызывающее симпатию у всех, без различия пола и возраста. Кошмарное сочетание! Оба они оставили в Варшаве свои вторые половины, Беата – мужа Юлиана, а Павел – жену Эву. К тому же, насколько мне известно, Павел бабником не был, да и Беата считалась верной женой.

Но вот взглянули они друг на друга…

Холера, все кончено, это же и дураку ясно, или я Далай Лама, или, при их характерах, драма на всю жизнь, хорошо еще, оба бездетные, не пострадают невинные существа. Одна надежда – здесь оба останутся ненадолго, может, не успеют погрязнуть по уши, может, удастся им в себе переломить некстати вспыхнувшие чувства, но сомнительно. Когда упомянутые чувства вспыхивают вот так, спонтанно и молниеносно, с первого взгляда, и сразу у обоих – дело плохо… Из телевизионной комнаты во вторую гостевую прямого пути нет, надо бегать через салон, ведь Алиция до потолка заставила дверь в коридорчике…