Смерть перед свадьбой - Кэролайн Данфорд

Мистер Фицрой тем временем с поклоном удалился.

– Весьма приятный молодой человек, этот лорд Милфорд, – сказал дедушка. – Хотя мне всегда казалось, что он не так прост, как выглядит. – Он смущенно кашлянул в кулак. – Моя супруга была заядлой сплетницей, а теперь, когда ее со мной уже нет, я, кажется, примерил на себя ее роль. Таковы, впрочем, превратности старения – больше и заняться-то нечем, знаете ли, остается лишь за людьми наблюдать, чужие косточки перемывать да своими греметь.

– Кого здесь только нет, – проговорила я, обводя взглядом холл. От меня не ускользнуло, как дедушка назвал Фицроя, и возник вопрос, настоящий ли это титул.

– Что правда, то правда. Крысоморду ужасно не хотелось устраивать здесь свадьбу, но Пуфик взял его измором. Вцепился, как терьер в крысу, и давай душить уговорами. В конце концов Крысоморд решил, что обойдется малой кровью, если уступит.

– Крысоморд?..

– Я о графе.

– О, понимаю, – кивнула я. – Вы, англичане, обожаете давать друг другу прозвища.

– Не без того, – улыбнулся дедушка. – Однако молодое поколение в этом деле являет полное отсутствие воображения. Подумайте только – Тип-Топ, Пуфик, Кляча… – Тут он смущенно кашлянул и расправил пальцами усы.

– Кляча? – повторила я, и мой взгляд упал на вытянутое лицо Риченды – она в этот момент кому-то лучезарно улыбалась, демонстрируя крупные зубы, которые злые языки не постеснялись бы назвать лошадиными. – Вы, часом, не о Риченде Стэплфорд?

– Ну, знаете, она ведь затеяла весь этот цирк с конями на тему прав женщин и тому подобного, а теперь тянет свою лямку, как старая кляча, – с виноватым видом пояснил дедушка.

– То есть прозвище никак не связано с ее внешностью? – подначила я.

Дедушка, не сдержавшись, фыркнул от смеха в бокал хереса.

– А знаете, мы с вами станем добрыми друзьями, – вдруг подмигнул он мне.

Я улыбнулась, хотя пребывала в полнейшем смятении. Неужели этого человека я всю свою жизнь считала чудовищем? Вот этого милого болтливого старичка?..

Прозвучал гонг, возвестивший о начале ужина, и мы все проследовали в огромный обеденный зал. Стол здесь накрыли на три десятка персон, не меньше. Замок был оснащен газовым освещением, но на столе и вокруг горели свечи в канделябрах. Теплые отблески пламени отражались в хрустале и серебре. По всей протяженности стола были расставлены изящные корзиночки с цветами ровно такой высоты, чтобы гости, сидящие напротив, видели друг друга. Однако на подобных званых ужинах не предполагается, что приглашенные будут переговариваться с теми, кто сидит на противоположной стороне стола, – беседы здесь предусмотрены этикетом только с соседями справа и слева, строго поочередно, поэтому меня интересовал вопрос, кто, помимо дедушки, окажется моим собеседником.

– Ренар Лафайетт, – представился мне элегантно одетый джентльмен лет тридцати пяти. – Я дальний родственник Стэплфордов. Риченда, должно быть, обо мне упоминала.

– По-моему, нет, – осторожно сказала я.

Вид у Ренара, однако, был такой же самоуверенный, как у всех Стэплфордов. Он был брюнетом, как и Бертрам, и в их чертах прослеживалось определенное фамильное сходство.

– Вы родственник второй леди Стэплфорд?

– В нашем мире все друг другу немножко родственники, – пренебрежительно повел рукой Ренар.

На этот раз я заметила легкий французский акцент, но в целом его английский был безупречен, о чем я не преминула ему сообщить.

– В детстве меня обучили нескольким иностранным языкам, – пожал он плечами. – И это мне очень пригодилось – я много путешествую.

Дедушка в это время был поглощен беседой с другой своей соседкой – низенькой упитанной дамой, которая тараторила без умолку вполголоса.

– Стало быть, вы путешественник по призванию? – спросила я Ренара.

Он снова слегка пожал плечами и устало вздохнул:

– Скорее по необходимости.

В обращении ко мне этот человек еще ни разу не употребил официальный титул, хотя наверняка знал, с кем разговаривает.

Подали суп – буроватую субстанцию в глубоком блюде с гербами. Пахло от нее рыбой и фасолью, и наверняка это было чрезвычайно модное яство. Я с опаской попробовала – на вкус субстанция оказалась еще хуже, чем на вид.

– Англичане совершенно не умеют готовить, – поморщился Ренар с уже привычным пожатием плечами.

– В домах моих английских друзей меня не раз потчевали изумительными блюдами, – сказала я, забыв на секунду, что по роли это мой первый визит в Англию.

– И все эти блюда, несомненно, были приготовлены французами. Многие английские хозяйки по праву гордятся своими французскими поварами. Некоторые всем рассказывают, что повар у них местный, самый обычный, но можете не сомневаться: если еда отменная, значит, она приготовлена французом.

Незаметно подошедший лакей подхватил мою тарелку с супом, не удосужившись спросить, закончила ли я есть, но, по-моему, с его стороны это был акт милосердия.

Женщина, сидевшая по правую руку от дедушки, между тем повысила голос:

– Право слово, Грегори, я думала, на нашего младшенького так никто и не позарится – ни одна девица, не говоря уж о благородных барышнях. Видит бог, я не из тех матерей, которых называют наседками, но своих сыновей знаю как облупленных. Тип-Топ – лучший из них, а малыш Пуфик у нас жалкий недомерок, таким уж уродился, что тут поделаешь. Неудивительно, что он превратился в ничтожество. Но у его невесты, по крайней мере, есть деньги. Хотя, конечно, страшно представить, на что будет похоже их потомство…

Слева от меня Ренар подавил смешок.

– Это Амелия Типтон, – шепотом сообщил он мне. – Мамаша жениха. Похоже, у нее зуб на младшенького за то, что тот окончательно испортил ей фигуру. В свое время она слыла красавицей, хотя в это трудно поверить – сейчас она больше похожа на жирную корову, чем на светскую львицу. Но единственное, что мне непонятно, так это почему она называет сына Пуфиком…

– Очевидно, это прозвище появилось из-за одной традиции, бытующей в закрытых английских пансионах для мальчиков, – пояснила я. – У них принято прятать штаны того однокашника, которого сильно не любят или хотят наказать, и этому бедолаге приходится прикрываться пуфиком. Такая вот глупая забава.

– Могу себе представить, что наш жених не раз и не два подвергался подобному наказанию, – хмыкнул Ренар. – Природа порой ошибается, щедро отсыпая людям амбиции и при этом недокладывая им здравого смысла.

«Неужели здесь никто не может сказать о ближних своих хоть что-то хорошее?» – подумала я.

Так вот оно какое, высшее общество, по которому так скучала матушка и куда она тщилась вернуться вместе со мной и с Джо? Нет уж, в следующий раз, когда мы с ней увидимся, я честно скажу, что не намерена в этом участвовать. Ничего веселого и праздничного в великосветской трапезе не было, и казалось, что все за столом только и думают, как бы побыстрее отделаться от остальной компании.