Дыхание дьявола - Томас Тимайер

Дом генерал-губернатора, словно на удобном наблюдательном пункте, расположился на склоне холма за городом. Отсюда открывался великолепный вид на крыши и переулки, площади и оживленные улицы. Справа располагался квартал ткачей и суконщиков. За ними обустроились портные и сапожники, ювелиры и корзинщики. Левее были лавки торговцев пряностями, чаем и кофе, рестораны, овощные ряды и булочные. Ближе к гавани здания становились выше. В огромных складах работа кипела, словно в ульях. Сюда доставляли товары, регистрировали, пересчитывали, перекладывали в ящики или мешки, расставляли на хранение. Раз в неделю в большой торговой конторе проходил аукцион, где торговцы могли приобрести предметы роскоши со всего мира. В основном покупали кофе, какао и чай. В Батавии жизнь била ключом. Простые рабочие, состоятельные торговцы, утонченные дамы, авантюристы, уличные девицы и азартные игроки – всем здесь нашлось место. Город представлял собой настоящее смешение наций. За последние десять лет доход населения удвоился. Сюда со всех концов земли устремились люди в надежде разбогатеть. Китайцы, японцы, британцы, французы и немцы, не говоря уже об австралийцах, известных своим горячим темпераментом, регулярно устраивали драки в трактирах. В Батавии царил дух авантюризма, и Поортвлит был именно тем человеком, обладающим холодной головой и твердой рукой, который всем этим управлял. Мартен указал вверх и воскликнул:

– Вот, вот! Смотрите же! Смотрите!

Поортвлит вытер пену с подбородка и подошел к камердинеру. Сначала он ничего не мог разобрать. Свет был слишком ярким, и нужно было время, чтобы глаза привыкли. Потом он увидел что-то вроде темного облака, которое приближалось к ним. Невероятно, но оно летело против ветра!

– Что это такое, Мартен? Гигантская птица?

Камердинер покачал головой.

– Слишком компактное, ваша честь. Скорее, что-то вроде воздушного шара. Но такого шара я еще не видел. Видите, он вытянутой формы? Даже корпус. А справа и слева висят две гондолы с моторами.

Поортвлит нахмурился. Он сразу понял, что это было.

– Знаешь что, Мартен? Кажется, это дирижабль. Совсем недавно о нем была длинная статья в «Популярной механике». Якобы над ним работают сразу в нескольких странах, причем Германия лидирует. Я тут думал… – Он замолчал. Потом сказал: – Не телеграфировать ли в Министерство иностранных дел Ван Шпруэну по поводу того немецкого исследователя? Как же его звали?..

– Гумбольдт, – ответил де Врис. – Карл Фридрих фон Гумбольдт.

– Правильно. – Поортвлит не отводил взгляда от странного летательного аппарата. – Когда, по мнению Ван Шпруэна, нужно его ждать? Он что-то говорил про начало апреля.

– Вы посчитали это шуткой.

Поортвлит кивнул.

– Совершенно верно. И до сих пор считаю. Никто не может так быстро преодолеть половину земного шара. Но мне уже начинает казаться, что я мог недооценить этого исследователя. – Он прищурился на солнце. – Мартен, велите подавать карету. Через четверть часа я еду в гавань.

Чем ниже они опускались, тем теплее становилось. Оскар ощущал, как с каждым метром поднимается температура. Сначала это было приятно, но скоро появился дискомфорт. На рубашке и брюках появились первые пятна пота.

– Это тропики, – объяснил Лилиенкрон с видом университетского профессора. – И это не самое плохое. Сейчас здесь засушливый период, так что могло быть и хуже. Приехал бы ты сюда в декабре или январе. В это время влажность почти стопроцентная, а температура около тридцати градусов. Сплошное мучение. Правда, через несколько дней к этому привыкаешь.

– А мне нравится тепло, – сказала Лена. – Я так намерзлась в своей жизни, что никак не могу согреться. – Она взяла Оскара под руку. – Такое ощущение, что тебя завернули в одеяло, под которым тепло и уютно.

Кровь бросилась Оскару в лицо. Неужели нет такой пилюли, которая помогает не краснеть? Он убрал Ленину руку и уставился на брашпиль. Девушка бросила на него вызывающий взгляд, но потом отвернулась и отошла к Элизе.

– Похоже, ты угодил в змеиное гнездо, мой мальчик. Не знаю, завидовать тебе или жалеть, – кажется, Лилиенкрона позабавила сложившаяся ситуация. – Пожалуйста, извини, если я вмешиваюсь не в свое дело, но у меня такое чувство, что тебе нужно поговорить.

Оскар не знал, что ответить. Конечно, хорошо бы обсудить это затруднительное положение. Гумбольдт вполне бы подошел. Да только едва ли он мог быть беспристрастным. А другого никого не было. Но Лилиенкрон? Юноша с сомнением посмотрел на Вилму. Та уютно примостилась на согнутой руке ученого и играла кисточкой шапки. Лилиенкрон заметил его взгляд.

– Забавно, правда? Сначала я думал, что она ко мне привязалась, но потом понял, что птица влюбилась в мою шапку. Да, не смейся, она от нее просто без ума. Должен признать, что шапка даже чем-то напоминает киви. Как только мы благополучно вернемся домой, я ей ее подарю. А пока она мне и самому нужна. Не хочу получить солнечный удар.

Оскар скривился. Этого еще не хватает! Этот скользкий профессор не только втерся в доверие к Вилме и Элизе, он теперь и к нему клинья подбивает.

– Не понимаю, о чем вы, – как можно равнодушнее сказал Оскар. – Мне нечего с вами обсуждать.

«Пачакутек» опускался все ниже. Уже можно было отчетливо разглядеть реку Чиливунг. Оскар схватил бинокль и всмотрелся вниз. В бухте, плотно прижавшись друг к дружке, стояло огромное количество кораблей: шхуны, клипера и пароходы, а лодочки, грузовые и пассажирские суда сновали туда-сюда. Были там и традиционные суда – джонки, самбуки и доу, выделявшиеся своими треугольными парусами. Словно привет из прошлого. У Оскара, которого в корабельных вопросах можно было назвать ходячим словарем, просто душа радовалась.

Город расстилался внизу, как пестрый ковер. Хитросплетение улиц и переулков, домов, площадей, храмов и пагод, между которыми протянулись узкие водные пути. Набережные были заполнены людьми с красочными знаменами и зонтиками от солнца. Все они спешили по своим делам. Батавия находилась в равнине, окруженная полями и лесами, холмов практически не было. Картина внизу чем-то напоминала муравейник, в котором удивительным образом сочетались хаос и порядок. Из бесчисленных труб поднимался дым.

Оскар закрыл глаза. До него донесся едва слышный аромат пряностей и рыбы, запах чего-то жирного и запеченного. Даже слюнки потекли.

Они спустились еще метров на двести, и на одной из длинных деревянных набережных замигал красный огонек. Он загорался, светил несколько секунд и исчезал.

– Похоже, это для нас, – сказал Гумбольдт, направляя бинокль в сторону сигнала. – Вижу карету и несколько человек, которые машут нам. У одного из них ракетница. Наверное, они хотят, чтобы мы приземлились в этом месте.

Посадка была самой мудреной частью путешествия. Нужно было следить за скоростью, учитывать силу и направление ветра. Наконец, нужно было правильно бросить якорь. В общем, каждый раз приходилось исполнять целый ритуал.