Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

В том, что нельзя терять времени, Гитлера убеждали и неизменно пессимистические выкладки людей, ответственных за военную экономику Рейха. По мере того как становилось известно о провале «Барбароссы», тех, кто был наиболее близко знаком с экономическими аспектами войны, одолевали мрачные настроения. Уже 17 ноября 1941 г. застрелился Эрнст Удет, отвечавший за поставки для люфтваффе[1602]. Отчасти причиной этого могла быть интрига со стороны статс-секретаря Эрхарда Мильха, стремившегося отстранить Удета от контроля за поставками. Но вовсе не кабинетные интриги довели Удета до самоубийства. Еще с предыдущей осени он неоднократно пытался донести до Гитлера и Геринга всю опасность, которую представляла англо-американская авиационная программа. В Министерстве авиации было известно, что с 1942 г. люфтваффе предстоит совершенно неравная борьба, даже без учета Восточного фронта. У Эрнста Удета, несомненно, имелось достаточно причин для того, чтобы впасть в полное отчаяние. И он был не последним из руководителей люфтваффе, избравших подобный выход. Генерал Томас из ОКБ, с самого начала сомневавшийся в разумности «Барбароссы», еще летом 1941 г. составил отчаянную докладную записку о безнадежности позиции немцев[1603]. В конце декабря он организовал совещание офицеров из служб снабжения, давших безрадостный обзор ситуации, в которой находились войска на Восточном фронте. Резюме Томаса, что характерно для него, было выдержано в духе самооправдания: «Неудача была предопределена проблемами снабжения. Генеральный штаб предвидел их и неоднократно указывал на их существование. Однако руководство не принимало его предупреждения всерьез»[1604]. К новому году Томаса одолели еще более мрачные настроения. 2 января 1942 г. он обсудил с фельдмаршалом Кейтелем ситуацию со снабжением Германии топливом и ее последствия для операций в новом году. Даже Кейтеля беспокоило то, «что Ostheer не оправятся до лета, а потом не будет бензина»[1605]. Томаса больше волновало его место в истории: «Сейчас мы должны показать совершенно четкую картину, поскольку рано или поздно на кого-то будет возложена ответственность»[1606].

Даже такой фанатичный нацист, как Фриц Тодт, рейхсминистр вооружений, не питал иллюзий в отношении положения Германии. По словам и Вальтера Роланда, возглавлявшего главный комитет по выпуску танков, и Ганса Керля, Тодт очень рано проникся серьезными сомнениями в отношении русской кампании[1607]. В ноябре 1941 г., когда группа армий «Центр» рвалась к Москве, Тодт отправил Роланда и группу промышленников из оружейного сектора на передний край наступления— в Орел, где располагалась ставка генерала Гудериана. Они вернулись в высшей степени подавленные. В противоположность советским войскам, чей личный состав и матчасть были явно хорошо приспособлены к боевым действиям в экстремальных условиях, вермахт замерзал до смерти. То зрелище, которое в ноябре 1941 г. представляли собой немецкие армии на востоке, глубоко потрясло ведущих представителей промышленности Рейха. Как сообщал Роланд, «Наши бойцы чересчур легко одеты – порой они кутаются в одеяла! Обочины дороги уставлены разномастными машинами, отказавшими на морозе и брошенными, а подвод, в которые впряжены русские лошадки, при всем их старании не хватает для адекватного снабжения войск. Танки невозможно использовать: если их моторы и трансмиссия все еще работают, то орудия отказывают вследствие замерзания»[1608]. По возвращении Роланд немедленно организовал в Руре встречу с Альбертом Феглером, председателем наблюдательного совета Vestag, и Борбетом из Bochumer Verein. 28 ноября состоялась их дискуссия с Тодтом, завершившаяся, по словам Роланда, выводом о том, что «войну с Россией невозможно выиграть!». На следующий день Тодт и Роланд встретились с Гитлером в ставке фюрера в присутствии главнокомандующего армией Браухича. Рассказ Роланда о том, что он увидел в России, дополненный тем, что он на личном опыте узнал о британской и американской промышленности, складывался в апокалиптическую картину. После того как США вступят в войну, победа в ней станет недостижимой. После этого Тодт расставил точки над i, заявив: «Эту войну невозможно выиграть военными средствами». Гитлер, спокойно выслушав его, задал вопрос: «В таком случае как мне ее закончить?». Тодт ответил ему очевидным выводом: «Ее можно закончить лишь политическими средствами». Как мы видели, Гитлер уже обсуждал такую возможность в августе 1941 г. с Геббельсом. Но сейчас, когда уже полным ходом шли переговоры с Японией, у него имелись иные идеи.

Разговор Гитлера с Тодтом и Роландом был не единственной дискуссией о возможности мира, проходившей в ставке фюрера в ноябре 1941 г. 24 ноября, когда окончательно выдыхалось наступление на Москву, Гальдер отмечал отчаяние, охватившее генерала Фридриха Фромма, командующего резервными войсками и ответственного за производство оружия для армии: «Обрисовал общее военно-экономическое положение. Падающая кривая! Он полагает, что необходимо перемирие!»[1609]. Шесть недель спустя, когда казалось, что советское контрнаступление способно нанести немцам смертельный удар, Фромм всерьез подумывал о том, чтобы изъять из всех тыловых учебных частей опытных инструкторов и таким образом в последний раз набрать 15 первоклассных пехотных дивизий[1610]. Это помогло бы исправить ситуацию в группе армий «Центр», но в то же время остановило бы обучение новых призывников. Поэтому Фромм решил подождать до тех пор, пока не настанет «последний час Германии» («Deutschlands letzte Not»). Но показателен сам факт того, что Фромм задумывался о таких крайних мерах. 20 января 1942 г. Гитлер и Геббельс с тревогой говорили о пораженческих настроениях, охватывающих верховное командование, армию и руководителей экономики. Незадолго до этого министр экономики Вальтер Функ опозорился на дне рождения Геринга, где угрюмо сетовал на «несчастья, обрушившиеся на страну»[1611]. Все эти бедствия оказались непосильным грузом для Борбета из Bochumer Verein, одного из первых людей, с которыми поделился своими опасениями Роланд. В январе 1942 г. он последовал примеру Удета и застрелился[1612]. Для того чтобы скрыть замешательство, были поспешно организованы государственные похороны, на которых присутствовал весь цвет германской промышленности.