Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

С определенной точки зрения К. была непредвиденным осложнением. Уже целый год с момента высадки в Хобарте Амундсен работал над во-зобновлением своего первоначального плана арктического дрейфа. А затем из Оттавы, во время лекционного тура по Северной Америке, он внезапно написал Нансену, что приостанавливает подготовку. По его словам, норвежское правительство не вознаградило должным образом тех, кто ему помог, и

Вы, господин профессор, должны первым понять мой поступок. Чтобы уходить на несколько лет в полярный дрейф, нужно иметь все документы в полном порядке. Нет смысла начинать это путешествие с нарушения обязательств.

На что Нансен ответил следующее:

Все Ваши лекции там, в этой выматывающей нервы стране, лишили Вас последних сил и… вывели из равновесия… Только так я могу объяснить… Ваше письмо, которое иначе для меня необъяснимо, если только Вы не устали от всей экспедиции «Фрама» и не предпочтете сдаться, но тогда, вероятно, Вы скажете это прямо… Если Вы намерены угрожать отказом от экспедиции на «Фраме», пока все обязательства не будут выполнены… это выставит Вас в самом неблагоприятном свете как человека, который нарушил свое твердое обещание. По сравнению с этим все остальные вещи, о которых Вы говорите, просто несущественны. Сообщая о путешествии на Южный полюс до того, как начать дрейф во льдах, Вы объясняли свое решение необходимостью собрать средства для этой экспедиции. Исходя из этого и правительство, и все мы защищали Вас, бились за Вас и, я бы даже сказал, за Вашу честь…

Вероятно, Вы упрекнете меня в том, что я недостаточно сделал для выполнения тех обязательств, о которых Вы упоминаете. Но начнем с того, что я не знал о них до Вашего письма… Я не чувствую, что у Вас есть повод для упреков. Я действительно делал для Вас и Вашей экспедиции все, что мог. Может, Вы этого не понимаете? Но для Вас я пожертвовал большим, чем для любого другого человека, отказавшись от своей экспедиции к Южному полюсу, венцу всей своей работы полярного исследователя, и отрекшись от «Фрама», чтобы Вы могли осуществить дрейф в Полярном море. Вы можете считать это ерундой, но подумайте сами: этот план я придумал еще до плавания на «Фраме», а во всех деталях разработал в хижине на Земле Франца-Иосифа…

Итак, Вы уходили, и я видел «Фрам» в последний раз, а потом получил Ваше заявление о том, что Вы решились на экспедицию, от которой я отказался ради Вас. Странно, но я был рад. В любом случае это сделает норвежец и именно так, как я думал. Однако я жалел больше всего, что Вы ничего не сказали мне заранее, ведь я в любом случае мог дать Вам ценный совет… Я много думал об этом… но все хорошо, что хорошо кончается… Повторяю все это сейчас, чтобы Вы могли видеть: со своей стороны я всем пожертвовал ради Вас и Вашей экспедиции, а Ваша обида на Норвегию из-за того, что якобы здесь, на родине, не выполняют обязательства, не совсем оправдана… мне кажется очень ценным то, что лейтенант Нильсен получил награду и повышен до коммандера… или что консул Гэйд получил орден, и т. д.

Однако дело было не только в побрякушках и золотых шнурках. Амундсен занял Бьяаланду 20 тысяч крон на создание фабрики по производству лыж, хотя вряд ли мог себе это позволить, поскольку сам имел множество долгов. Он хотел поддержать тех, кто ему помог. И потому его ответ Нансену содержал такой горький и ироничный укол: «Я признателен за то, что Вы предложили мне… в трудные моменты забыть о главном ради безделушек».

Затем прозвучала эта редкая, хотя и косвенная, ссылка на Скотта:

Но, господин профессор, разве Вы не верите, что эти мелочи тоже нужно тщательно учитывать, что ими нельзя пренебрегать? Мне кажется, многие великие предприятия потерпели неудачу из-за того, что пренебрегали безделушками.

Нансен разглядел попытку Амундсена найти повод для отказа от своих арктических планов, и тогда Амундсен признался:

Возможно, я нуждался в том, чтобы Вы меня поправили. Я бы сопротивлялся любому, от кого мог получить такой удар. Но Вам я обязан слишком многим – больше, чем кому бы то ни было из всех, кого я знаю, – поэтому спокойно склоняю голову и принимаю его.

Дело было не только в К., просто в арктическом дрейфе Амундсен перестал видеть какой-либо смысл. Он стал бы простым повторением того, что уже сделал Нансен.

Больше не осталось миров, которые мог покорить Амундсен. Он был первооткрывателем, а не исследователем – между этими понятиями очень большая разница. Он достиг последней великой географической цели. Единственной сенсацией мог стать разве что его полет на Луну. Все остальное означало спад. Чего он действительно сейчас хотел, так это вернуться к эскимосам Северной Америки и закончить изучение их культуры, начатое во время экспедиции по Северо-Западному проходу. Учитывая его прирожденный дар в области этнографии, он мог бы и здесь стать первопроходцем.

Если бы Скотт вернулся назад побежденным, но живым, Амундсен получил бы полное право безнаказанно отменить свой арктический дрейф. Но Скотт умер – и это стало немыслимо. Как четко объяснил Нансен, поступить так, сохранив честь, было просто невозможно, Амундсену приходилось плыть, словно «Летучему голландцу», до тех пор, пока он не обретет покой.

Покорение Южного полюса стало произведением искусства, шедевром. Амундсен даже не надеялся повторить его. Он больше не чувствовал в себе воли, сметающей все на своем пути, страдая из-за конфликта между долгом и желанием. Остальные тоже поняли, что его терзают какие-то сомнения. «Он ведь знаменитый, – сказал кто-то из его новых знакомых, – но кажется– каким-то угасшим». Верная подруга фортуна после стольких лет отвернулась от него. Его то и дело преследовали неудачи, а «Фрам» обрастал ракушками в южноамериканских портах. Планы относительно этого судна несколько раз менялись, включая неудавшуюся попытку сделать его первым кораблем, прошедшим через Панамский канал. В конце концов, уже почти построенный, в июле 1914 года он вернулся в Норвегию. Несколько недель спустя началась Первая мировая война, и все планы пришлось отменить.

«Фрам» устарел и не смог бы уже выйти в море. Двадцать лет он прозябал и догнивал в дальних уголках норвежских гаваней, пока члены различных комитетов пожимали друг другу руки. В итоге его спас один патриотически настроенный судовладелец: он предоставил «Фраму» место для вечной стоянки под крышей в Осло (так к тому времени стала называться Христиания). Там, у берега фьорда, он остается и поныне национальным памятником и полярной святыней.

Амундсену пришлось искать другой корабль. Как обычно, главным препятствием стали деньги, но неожиданно ему помогла война. Норвегия объявила нейтралитет, и ее торговые корабли были востребованы союзниками. Амундсен, как и многие его соотечественники, инвестировал в судостроение, быстро заработал миллион крон и заказал новый корабль. Его построили по образцу «Фрама» и назвали «Мод» в честь норвежской королевы.

В июле 1918 года корабль «Мод» покинул Норвегию, чтобы пройти вдоль берегов Сибири и начать дрейф через Арктику в Беринговом проливе. Семь лет спустя он закончил это путешествие в Сиэтле, не пробившись на север дальше Новосибирских островов.