Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата  - Сара Маас

Брови Эдиона удивленно изогнулись, а лицо засияло. Как давно она не видела его лицо сияющим.

– Но… что?

– Но я обязательно подумаю о том, что ты мне сказал. Вот и все.

На губах Эдиона заиграла знакомая коварная улыбка.

– Значит, подумаешь об этом?

Лисандра задрала голову. Посмотреть на Эдиона сверху вниз не удавалось по причине его роста. Однако она попыталась.

– Да, подумаю. И решу, как мне быть.

– Как тебе быть, зная, что я тебя люблю?

Лисандра фыркнула. Эдион знал: его нагловатая бравада всегда заставала ее врасплох.

– Если тебе угодно это так называть, – бросила она.

– А как еще мне это называть?

Эдион шагнул к ней, не зная, позволит ли она или отодвинется. Не отодвинулась.

– Ты только… – Она плотно сжала губы. – Не погибни завтра. Все, о чем я прошу.

– Чтобы у тебя было время подумать, как отнестись к моему признанию?

– Вот-вот.

– А можно и мне кое о чем попросить? – Улыбка Эдиона сделалась хищной.

– Ты, конечно, не в том положении, чтобы просить, но я готова выслушать.

Волчья улыбка не сходила с губ Эдиона, когда он прошептал Лисандре на ухо:

– Если я завтра не погибну, можно мне будет в конце дня тебя поцеловать?

Ее лицо вспыхнуло. Лисандра попятилась. Боги свидетели, она была опытной куртизанкой. Прошла прекрасную выучку. А сейчас от такой незатейливой просьбы у нее коленки подгибаются.

Усилием воли Лисандра заставила себя расправить плечи.

– Если завтра ты не погибнешь, тогда и поговорим. И посмотрим, что и как.

Волчья улыбка Эдиона не дрогнула.

– В таком случае до завтрашнего вечера. Или ночи.

Завтра их ждал ад кромешный. Возможно, они не доживут до вечера. Но сейчас она ни за что не поцелует Эдиона. Не обнадежит его. К тому же сегодняшний поцелуй выглядел бы как прощальный.

У Лисандры колотилось сердце, но она пошла к двери, бросив на ходу:

– До завтра.

Дорин летел на север. Его путь пролегал по границе Белоклычьих гор и Задубелого леса. После двух суток в небе он решился сделать привал. Заметив полянку, буквально рухнул вниз. Драконья шкура почти не ощущала впивающихся веток. Едва оказавшись на снегу, Дорин вернул себе человеческий облик. Его магия растопила корку льда на замерзшем ручье. Припав к воде, он долго и жадно пил.

Найти пищу оказалось легче, чем он думал. Дорину не понадобились ни силки, ни стрелы, чтобы поймать тощего кролика, прятавшегося неподалеку. Шкуру с добычи он снял без всякого ножа. Вертел тоже не потребовался.

Утолив жажду и голод, Дорин взглянул на небо. Никаких следов погони. Тогда он начертил на снегу Знаки Вэрда. Еще раз.

Он знал: надо торопиться. Но ради этой встречи можно ненадолго задержаться. Дамарис с ним согласился. На этот раз меч вызвал того, с кем Дорин хотел встретиться.

В круге из начертанных кровью Знаков Вэрда появился Гавин. В утреннем свете его лицо казалось бледнее и печальнее.

– Итак, ты нашел последний Ключ, – вместо приветствия произнес Гавин. – И оставил Эравана разгребать сотворенный тобой хаос.

– Да.

Дорин поднес руку к карману камзола. Оттуда исходили волны чудовищной магической силы. Все время, пока длился его неистовый полет, Дорин противился шепоту Ключей Вэрда. И дрожь в его могучем драконьем теле была вызвана не только морозным ветром.

– Тогда зачем ты меня позвал?

Дорин спокойно выдержал взгляд Гавина. Встретились глаза двух королей.

– Хотел сообщить тебе о находке Ключа, чтобы у тебя было время проститься с Элианой… пока Замок еще не выкован.

Гавин замер. Дорин не сжался под его оценивающим взглядом.

– В таком случае я попрощаюсь и с тобой, – эти слова Гавин произнес мягче обычного.

Дорин кивнул. Он был готов. Иного выбора для него не существовало. Он должен быть готов.

– Значит, ты решил пожертвовать собой? – спросил Гавин.

– Аэлина сейчас где-то на севере. Возможно, уже в Террасене или на пути туда. Когда я ее найду, мы вместе решим, как быть дальше.

«Решим, кто из нас исчезнет навсегда», – мысленно добавил Дорин. Королю он сказал другое:

– Возможно, у Аэлины появится иное решение, чтобы Элиана не сгинула из всех миров.

Сумела же Аэлина сбежать от Маэвы. Возможно, ей снова повезет и они оба убегут от судьбы.

Призрачный ветер качнул волосы Гавина.

– Спасибо, – хрипло произнес древний король. – Спасибо за то, что хотя бы подумал о такой возможности.

Однако глаза Гавина были полны горя. Он сознавал всю неисполнимость такой затеи.

– Я сочувствую тебе и Элиане. Изготовление Замка, если оно пройдет успешно… – У Гавина дрогнул кадык. – Этот выбор моя истинная пара сделала еще очень давно. Она всегда была готова столкнуться с последствиями своего выбора, чего не могу сказать о себе.

Так и Сорша сделала свой выбор, зная, куда он ее приведет.

Впервые воспоминание о Сорше не отозвалось болью в душе Дорина. Память о ней была похожа на яркий свет, побуждая адарланского короля решиться на задуманное. Ради нее и многих других. Ради него самого.

– Не спеши расставаться с жизнью в этом мире, – сказал Гавин. – Мы с Элианой прожили в нем достаточно, иначе сейчас меня страшила бы сама мысль о расставании с нею. Мы прожили прекрасную жизнь, о какой только можно мечтать… Я желаю тебе такой же, – добавил он, наклонив голову.

Прежде чем Дорин сумел облечь в слова все, что захлестывало его сердце, Гавин взглянул на небо и нахмурился:

– Тебе пора.

Воздух наполнился хлопаньем драконьих крыльев.

Он разрушил Моратскую крепость, но воздушная армия уцелела и теперь держала путь на север, обуреваемая жаждой мести. Дорин помнил, чтó ведьмы сделали с Рафтхолом. А там их была совсем горстка.

Только бы Маэва не полетела вместе с ведьмами. Только бы осталась с Эраваном в развалинах Мората зализывать свои раны.

Дорин сознавал шаткость своих надежд. Все, что уцелело в Морате, вслед за ведьмами двинется на Террасен. А валгские принцессы в теле паучих наверняка уцелели.

Здравый смысл требовал немедленно покинуть поляну. Но Дорин, сжав эфес Дамариса, сказал Гавину:

– Я буду защищать этот мир. И наш Адарлан. Сколько бы времени у меня ни осталось, я не брошу наше королевство.

Эфес потеплел.

Перед лицом страшной утраты, все яснее вырисовывавшейся перед Гавином, древний король нашел в себе силы улыбнуться. Казалось, и он почувствовал тепло меча.