История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

Ускоренными темпами завершалось обсуждение реформы государственного управления, открывавшей путь к принятию конституции. Государь, несмотря на сопротивление консервативной части бюрократии и знати, одобрил проект и назначил на 4 марта 1881 года заседание Совета министров для окончательного его утверждения. Однако в объективный эволюционный ход истории вмешался случайный фактор – действия фанатиков «Народной воли». К этому времени один из дьявольских замыслов уже осуществился. В столярную мастерскую Зимнего дворца удалось устроиться одному из заговорщиков – С. Халтурину. Взрыв было решено произвести 5 февраля 1880 года, когда в столовой второго этажа планировался праздничный обед в честь приезда в столицу принца Александра Гессенского. Террорист, работавший во дворце с фальшивым паспортом на имя крестьянина Степана Батышкова, проносил взрывчатку во дворец и прятал ее в подсобном помещении. Руководители хозслужбы ценили Халтурина за трудолюбие, смирение, молчаливость. Незадолго до взрыва он получил большую денежную награду. Следует отметить, что система обеспечения безопасности дворца оставляла желать лучшего. В то время как с парадного подъезда в резиденцию императора не было доступа многим высокопоставленным лицам, черные ходы в любое время дня и ночи были открыты для знакомых мелких дворцовых служителей. В таких условиях Халтурину не составило труда постепенно пронести во дворец более двух пудов динамита.

Праздничный обед был назначен в Желтом зале дворца. Рассчитав время, Халтурин поджег бикфордов шнур и спешно покинул здание. Не успели он и ожидавший его Желябов отойти далеко, как раздался мощный взрыв. Во дворце погас свет, комнаты заполнились густым едким дымом. В помещении главного караула стонали десятки раненых солдат, полупогребенных под грудами обрушившихся кирпичей, фрагментов перекрытий, штукатурки. В день взрыва во дворце несли службу гвардейцы Финляндского полка, находившиеся в комнате, над которой на 2 этаже и размещался Желтый зал. На них пришлась основная масса погибших и раненых. Всего пострадало 67 молодых безвинных людей, одиннадцать из них скончались. Эксперты быстро установили, что эпицентр взрыва находился в комнате столяров, располагавшейся под караульным помещением. Количество динамита оказалось недостаточным для повреждения Желтого зала. Государь и его семья не пострадали, так как экипаж принца был подан к другому подъезду и начало обеда задержалось. На следующий день Александр II в сопровождении великих князей, отменив все государственные мероприятия, прибыл в лазарет Финляндского полка для встречи с ранеными гвардейцами. Затем он присутствовал на панихиде по погибшим, которая прошла в полковой церкви, и последовавших на Смоленском кладбище похоронах.

После шести (!) неудачных попыток цареубийства народовольцами была запланирована седьмая…

* * *

Каждое воскресенье по традиции государь присутствовал на парадном разводе караула в Михайловском манеже. После этого он ненадолго заезжал к двоюродной сестре Екатерине Михайловне, а затем ехал обедать к старшему сыну в Аничков дворец. Домой император возвращался обычно или по Малой Садовой улице, или по набережной Екатерининского канала. На этих направлениях террористы и решили нанести свои удары. На углу Невского проспекта и Малой Садовой в первом этаже было временно арендовано помещение, откуда начат подкоп под проезжую часть. В.Н. Фигнер (1964) вспоминала об обстоятельствах изготовления бомб: «…отливала грузы с Кибальчичем… обрезывала с Сухановым купленные жестянки из-под керосина, служившие оболочками снарядов… потом я помогла Грачевскому и Кибальчичу наполнить гремучим студнем[196]… жестянки, и их вынес Кибальчич. Итак, в восемь часов утра 1 марта четыре снаряда были готовы после 15 часов работы трех человек.» А.В. Якимова (1927) написала о бомбах подробнее: «…снаряды состояли из жестяных коробок цилиндрической формы с гремучим студнем, весом 5–6 фунтов, с системою запалов…»

Мина на Малой Садовой состояла из черного динамита в двух сосудах – жестяного и бутыли – с запалом из капсюля с гремучей ртутью и шашки пироксилина, пропитанных нитроглицерином, всего весом с посудой 89 фунтов. Запал был соединен с проводами, которые в нужный момент должны были быть соединены с гальванической батареей. Была подготовлена группа бомбометателей для действий в случае неэффективного или несостоявшегося взрыва мины. Техническое обеспечение проекта взял на себя Кибальчич, который изготовил несколько бомб. Последние складировались на квартире, которую снимала Гельфман. Утром 1 марта бомбы были переданы Гриневицкому, Михайлову, Рысакову и Емельянову. В свете того, что совершили эти люди, не хочется приводить их биографические данные… Одновременно была заложена мина под Малой Садовой.

1 марта 1881 года царь встал в девятом часу. Он долго гулял со своими детьми от княгини Юрьевской по залам Зимнего дворца. В одной из комнат для малышей была устроена катальная горка. После обедни в церкви Александр Николаевич позавтракал со свитой, порадовав всех прекрасным настроением. Через четверть часа с докладом к нему прибыл граф Лорис-Меликов. Он настойчиво рекомендовал государю отложить еженедельный смотр-развод войск в Манеже ввиду полученных полицией сведений о предстоящем покушении на жизнь Александра II. Царь отказался, заявив, что никогда не был трусом. Лорис-Меликов, оценивая всю серьезность положения, обратился к княгине Юрьевской, которой слезами и настоятельными просьбами удалось получить приказ мужа об отмене поездки в Манеж. Вскоре после графа во дворец прибыла жена Великого князя Константина Николаевича, Александра Иосифовна. Она, в числе прочих новостей, рассказала государю о том, что на запланированном смотре ее младший сын Дмитрий должен впервые представляться дяде-императору в качестве ординарца. Увидев разочарование на лице родственницы при информации об отмене смотра, Александр, сам очень хотевший поехать в Манеж, воспользовавшись соответствующей просьбой Великой княгини, тут же изменил свой приказ и распорядился готовить развод войск. Ровно в 12 часов 45 минут экипаж императора был подан к подъезду. В час дня государь въехал в Манеж на великолепном вороном коне. Он был несколько бледен, но, как обычно, красив и величественен. Перед Александром дважды прошел батальон саперов, затем он принял рапорт молодых ординарцев. В их числе был и племянник царя – Дмитрий. Праздник кончился. Довольный император попрощался с генералитетом, иностранными послами и отбыл в Михайловский дворец (ныне – здание Русского музея), к своей кузине, Великой княгине Екатерине.

В последние годы в условиях развязанного в стране террора Александр ездил в так называемом блиндированном экипаже, укрепленном изнутри стальными листами для защиты от пуль. Карета была двухместной, на четырех «лежачих» рессорах и одной поперечной под задней частью кузова. Обода колес были обтянуты толстым слоем гуттаперчи. Подушки сидений покоились на раме, переплетенной камышом. Сиденья крепились на пружинах, были набиты волосом. Государь в карете находился один. Правил лошадьми лейб-кучер Ф. Сергеев, рядом с которым на козлах сидел постоянный ординарец императора К. Мачнев. Экипаж окружал конвой, состоявший из шести конных казаков лейб-гвардии Терского казачьего эскадрона. Следом за