Россия и ее империя. 1450–1801 - Нэнси Шилдс Коллманн

УКРЕПЛЕНИЕ ДВОРЯНСКОГО СОСЛОВИЯ

При таких различиях в имущественном положении и в идентичности российское дворянство прибегало к проверенным стратегиям, издавна использовавшимся аристократией для поддержания внутрисословного единства. По утверждению Джонатана Поуиса, для сохранения элиты на протяжении длительного времени имеют значение не только грамоты и хартии (английская Великая хартия вольностей 1215 года, аналогичная венгерская хартия 1222 года, множество польских грамот дворянству), но и – возможно, даже в большей степени – политические, социальные и культурные стратегии. Последние включают преимущественный или исключительный доступ к политической власти и экономическим ресурсам, выработка социальных практик, подчеркивающих исключительность (таких как внутри-сословные браки) и культурные маркеры, отличающие данную социальную группу от других (одежда, досуг). Элита Московского государства взяла на вооружение немало таких стратегий (см. главу 9), и дворянство, недавно обретшее сословное самосознание, продолжало прибегать к ним в XVIII веке.

В течение всего столетия власти старались оберегать экономические интересы дворян, не поднимая подушную подать с 1724 по 1796 годы (к тому времени инфляция свела на нет эффект от повышения), несмотря на рост государственных расходов. Как уже говорилось, помещики постепенно увеличивали размер оброка и взысканий, налагаемых на крепостных – быстрее, чем это делало государство в отношении зависимых от него крестьян. Кроме того, между 1740 и 1801 годами дворяне получили от императоров более миллиона душ мужского пола с семьями. Анна Иоанновна и Елизавета Петровна исправно подтверждали исключительное право дворян владеть землей и крепостными в указах 1730, 1743, 1746, 1754, 1758, 1760 годов. (Здесь они просчитались: такие покупки на имя дворян часто совершали купцы, разночинцы и даже крепостные.) На протяжении XVIII века дворяне перекрывали для купцов экономические перспективы или вторгались в их традиционные сферы деятельности – торговлю и промышленное производство. Так, к примеру, в 1721–1762 годах купцы имели право владеть крепостными, работавшими на фабриках, но те были приписаны к предприятию, а не к купцу. При Петре III это право было отнято (и возвращено при Павле в 1797 году). Только дворяне могли заниматься винокурением (указы 1715, 1765 годов); обычно они отдавали это право на откуп и продавали спиртное в принадлежавшие государству трактиры. В 1782 году они получили в собственность леса и недра в пределах своих имений.

Дворянство получало и политические привилегии, главной из которых при Екатерине II стала почти полная монополия на занятие государственных должностей, что замедлило формирование других профессиональных групп. В 1760-е годы законы официально давали дворянам преимущество при назначении на гражданские и военные должности, один из них (1765) затруднял чиновникам-недворянам получение чина восьмого класса, дававшего право на потомственное дворянство, и устанавливал для них более жесткие требования. В результате реформы 1775 года появились сотни должностей, которые стали занимать отставные военные, несмотря на нехватку опыта.

Дворяне умело использовали Табель о рангах. Знатнейшие семейства с рождения записывали сыновей в гвардию и Кадетский корпус, элитное учебное заведение в Петербурге (основан в 1732 году), что гарантировало начало службы в качестве младшего офицера, то есть в классном чине. Менее состоятельные записывали детей в полк, где служили их отцы, и, таким образом, по достижении зрелости те продвигались по службе до первого офицерского чина. Требования к службе постепенно ослаблялись: в 1736 году Анна Иоанновна сократила ее срок с пожизненного до 25-летнего, а в 1762-м Петр III вообще сделал ее необязательной (отчасти это было связано с массовым сокращением армии после Семилетней войны). После этого часть дворян стала проживать в своих поместьях. Некоторые принялись поправлять пришедшее в упадок хозяйство в своих скудных владениях; другие, состоятельные, приступили к интенсивной эксплуатации своих земель и крепостных в условиях промышленного и сельскохозяйственного подъема. Были и такие, кто выбрал пасторальную жизнь, к которой их склоняло классическое образование. Тем не менее, большинство дворян по-прежнему служили ради положения в обществе или жалованья. Такая ситуация сохранялась и после того, как Александр I вновь отменил обязательную службу после ее кратковременного восстановления Павлом (1796–1801).

Служба, в свою очередь, способствовала складыванию корпоративной солидарности. Тесные связи поддерживали между собой, например, выпускники Кадетского корпуса, другие дворяне сближались на почве получения заграничного образования или вращения в столичных придворных кругах. Дворянская общность определялась также образовательными нормами. После введения 25-летней службы (1736) и разрешения одному из сыновей семейства не служить, чтобы заботиться о фамильных владениях, власти подняли образовательные стандарты для всех юношей из дворянских родов (недорослей). В возрасте от 7 до 20 лет те проходили четыре проверки, позволявшие выявить навыки чтения и письма, познания в области Закона Божьего, арифметики, геометрии, географии, истории и фортификации. Как показывают екатерининские проекты реформ в этой сфере, государство продолжало придерживаться функционального подхода к образованию.

Поиски оптимальных методов воспитания и образования были животрепещущим вопросом для философов Просвещения, в частности, Локка и Руссо. Как отмечает Ян Кусбер, русские мыслители активно участвовали в этих дискуссиях. Некоторые, включая Василия Татищева (1733), Андрея Болотова и саму Екатерину II, оставили руководства по воспитанию детей – в отличие от французских, польских и других интеллектуалов, они уделяли долгу и службе больше внимания, чем личностному развитию. Екатерина II инициировала по меньшей мере два проекта образовательных реформ. В начале царствования она поручила Ивану Бецкому разработать планы создания различных школ для представителей растущего среднего класса, с упором на гуманитарные дисциплины, Закон Божий и практические навыки. Бецкой подошел к вопросу излишне теоретически (по его мысли, детей в закрытых учебных заведениях следовало полностью изолировать от родительского влияния), и его неспособность наладить дело заставила императрицу принять во время реализации реформ 1775 года и в 1780-х годах более прагматический подход. Моделью послужила образовательная реформа во владениях Габсбургов, рассчитанная на православное меньшинство. Речь шла о внедрении современного для той эпохи европейского учебного плана, включавшего естественные науки и математику, историю и географию, религиозное обучение. Немецкому языку, как более полезному для будущих чиновников, отдавалось предпочтение перед французским. Ученикам внушали правила поведения в обществе, нацеленные на то, чтобы сделать из них «граждан своего отечества». Краеугольным камнем была верность государству и соответствие своему социальному положению. Имея в виду практические потребности государственной службы, авторы реформы предусмотрели преподавание иностранных языков, необходимых в тех или иных частях империи: греческий – в Новороссии и Крыму, китайский – в Иркутске, арабский и татарский – в Казани и Астрахани. Такие школы были рассчитаны на сыновей мелких дворян, готовившихся стать чиновниками. Лишь обладатели крупных состояний могли дать своим детям законченное классическое образование, для чего тех отправляли в Европу. Так