Скарлетт - Александра Риплей

На следующий день она написала миссис Монтагю.

Две недели спустя на дороге показались три тяжелые повозки. Мебель для комнат миссис Монтагю приехала. Сама миссис следовала за повозками в нарядной карете вместе со своей служанкой.

Она дала указания, куда расставлять мебель, предназначенную для спальни и гостиной, затем пошла справиться о своей служанке, занимавшейся распаковыванием привезенных вещей.

— Ну что ж, начнем, — сказала миссис Монтагю Скарлетт.

«Я вообще могу здесь не находиться. Единственное, что мне позволяют делать, так это подписывать банковские чеки с безумными суммами», — жаловалась Скарлетт Окрас, любимой кошке Кэт. Такая кличка значила поирландски «голодная», ее придумала стряпуха, когда была чем-то рассержена. Окрас игнорировала Скарлетт, но у той больше не было других собеседников: Шарлотта Монтагю и миссис Фицпатрик редко интересовались ее мнением.

В отличие от Скарлетт, они-то знали, каким должен быть Биг Хаус.

Но Скарлетт и не проявляла особого интереса. Большую часть жизни здесь мысли о доме, в котором она жила, ее мало беспокоили. Она воспринимала дом, как должное. Тара была Тарой; что принадлежало тетушке Питтипэт, принадлежало тетушке Питтипэт, хотя ей-то принадлежала половина дома.

Лишь однажды Скарлетт не осталась безучастной, когда Ретт строил для нее дом. Тогда она приобрела самую дорогую и самую новую мебель и прочие украшения. Она была очень довольна, потому что это служило доказательством ее благосостояния. Что же касалось самого дома, то она толком-то его и не видела, как не видела толком и большого дома в Баллихаре. Что действительно имело для нее значение, так это земля, плодородная, дающая урожай, а также сам городок со своими рентами, услугами. Ни у кого, даже у Ретта, не было своего собственного городка.

И несмотря на это, Скарлетт прекрасно понимала, что если ты принимаешь приглашение, это значит, что в свою очередь должна послать ответное. А она не могла приглашать людей в дом, в котором обставлены мебелью лишь две комнаты. Скарлетт считала, что ей повезло, что Шарлотта взяла на себя миссию по переустройству ее дома. У нее оставалось время заниматься более интересными делами.

Она оказалась твердой по отношению к вещам, имевшим для нее значение. У Кэт должна быть своя комната, отдельная от няни. Сама Скарлетт будет вести собственную бухгалтерию и не станет передавать ее в ведение управляющих. Что же касается Шарлотты и миссис Фиц, то они могут делать все, что им заблагорассудится. Расходы были просто умопомрачительные, но Скарлетт согласилась дать Шарлотте полную свободу действий, и отступать было уже поздно. Кроме того, деньги для нее уже не играли той роли, как раньше.

Итак, Скарлетт нашла себе убежище в конторе по управлению делами имения, пока рабочие многие месяцы делали в доме все, что было для нее неведомым и стоило уйму денег. Но, по крайней мере, Скарлетт могла заниматься фермой и обязанностями О'Хара. Теперь к этому прибавилась и покупка лошадей.

— Я почти ничего не знаю о лошадях, — сказала Шарлотта Монтагю.

От этого заявления глаза у Скарлетт чуть было не вылезли из орбит. Она была почти уверена, что на свете не существовало ничего, в чем Шарлотта не считала бы себя знатоком.

— Тебе придется купить четырех лошадей простых и шесть для охоты, хотя лучше восемь, и ты должна попросить сэра Джона Морланда помочь их отобрать.

— Шесть охотничьих лошадей! Разрази меня гром, Шарлотта, ты говоришь о пятистах фунтах, — закричала Скарлетт, — ты с ума сошла!

Она понизила голос до нормального, убедившись, что кричать на Шарлотту было пустой тратой времени и сил. Ничто не могло вывести ее из равновесия.

— Что касается лошадей, то я вас кое-чему научу, — сказала Шарлотта ядовито-сладким голосом, — ездить вы можете лишь на одной упряжке для карет и плугов.

У Скарлетт не осталось больше возражений. Поэтому она не стала утруждать себя спором по поводу помощи Джона Морланда. Но Скарлетт осознавала, что ей хотелось найти какой-нибудь повод, чтобы увидеться с Бартом. Возможно, у него есть новости о Ретте. И на следующий день она отправилась в Дансан. Морланд был польщен ее просьбой. Конечно, он поможет выбрать лучших лошадей.

— Что-нибудь слышно от вашего американского друга, Барт? Она надеялась, что ее вопрос окажется как бы между прочим. Момента, чтобы его задать, ей пришлось ждать долго. Джон Морланд говорил о лошадях даже больше, чем папа и Беатриса Тарлтон.

— Вы имеете в виду Ретта? При звуке его имени сердце Скарлетт екнуло.

— Да, к написанию писем он относится с большей ответственностью, чем я, — промолвил Джон и указал на кипу писем и счетов, беспорядочно лежавших на столе.

Будет ли этот человек продолжать?

— Как дела у Ретта? — Барт пожал плечами и повернулся к Скарлетт, — на чарльстонских скачках он решил выехать на кобыле, которую купил у меня. Я сказал ему, что кобыла рождена для прыжков через барьеры, а не для бега по ровной местности, но он уверен, что скорость все скомпенсирует. Боюсь, что он разочаруется; Через три-четыре года может получиться, как он задумал, но если помнить, что…

Скарлетт перестала его слушать. Джон Морланд мог говорить до второго пришествия! Почему он не скажет ей то, что она хочет знать? Ретт счастлив? Он упоминал ее имя?

Она посмотрела на молодое живое лицо баронета и простила его. В определенном смысле слова он был одним из самых приятных людей в мире.

Жизнь Джона Морланда проходила среди лошадей. Он был толковым лендлордом и интересовался делами своего имения и нанимателей, но лошади были его настоящей страстью. И соперничать с ней могла лишь зимняя охота на лис, на которую он ездил верхом на чудных рысаках-охотниках.

Возможно, лошади как-то сглаживали его личную романтическую трагедию. Баронет был полностью предан женщине, которая завоевала его сердце, когда они оба были детьми. Ее звали Грейс Гастингс, и она уже двадцать лет была замужем за Джулианом Гастингсом. Безнадежная любовь роднила Скарлетт с Джоном.

Шарлотта поведала Скарлетт о том, что «каждый в Ирландии» знал, что

Джон не представлял интереса для женщин, охотящихся за мужьями, поскольку денег у него было немного. Его имение и титул были впечатляюще старыми, но единственным источником его доходов было взимание платы за пользование его землей. И деньги, почти до последнего шиллинга, он тратил на лошадей.

Он был очень красивым и высоким блондином. Его серые глаза излучали тепло, улыбка была фантастически милой и полностью соответствовала его доброму характеру. Он был неестественно невинным для мужчины, который свои сорок с лишним лет провел в светских кругах британского общества. Случалось, что какая-нибудь обеспеченная, как достопочтенная Луиза, женщина влюблялась в него и задавалась определенными целями. Однако это лишь приводило в замешательство Морланда, что в свою очередь забавляло окружающих, и после этого эксцентричность баронета становилась еще более известной. Его рассеянность была просто легендарной, он постоянно застегивал не на те пуговицы свои жилетки, а его громкий заразительный смех зачастую был неуместным. Что же касается коллекции картин Джорджа Стабса, то Морланд так часто делал в ней перестановки, что вскоре стены его дома стали похожими на решето.