Отчий дом - Евгений Чириков

Так Лариса очутилась в хозяйках отчего дома. Сделалась полной барыней в заброшенном имении дворян Кудышевых…

«Труба Иерихонская» загремела весело и бодро и в доме, и в парке, и на широком барском дворе.

— Не баба, а просто губернатор! — говорили мужики и ни в чем ей не перечили.

Поругает-так всегда задело. Хотя и строга, а зря никого не обидит. С каждым делом не хуже мужика справляется.

А Григорий при ней вроде как приказчик. Всем сама ворочает. От ее острого глаза ничто не скроется. Ну, и пошутит, да посмеяться за грех не ставит рабочему человеку.

V

Вглядитесь в портреты русских царей: Александра I, Николая I, Александра II и Александра III!

Это подлинные лики русского самодержавия.

Сравните их с лучшим портретом Николая II, написанным художником Серовым[576]!

Там мало «царственного»[577]. Оно подавлено «человеческим», слишком человеческим. И в лице, и в фигуре.

Художник не нашел в своей модели ни одной черточки для воплощения идеи самодержавного повелителя огромной империи, занявшей одну шестую часть земного шара, со сто пятидесятью миллионами народа…

Простота, доброта, скромность, застенчивость, неуверенность в самом себе как повелителе…

Летом 1903 года царь приезжал на открытие мощей Серафима Саровского[578].

Тысячи крестьянского люда, собравшиеся помолиться Божьему угоднику, рвались хоть раз в жизни увидать своего земного бога.

Те счастливцы, которые могли бы через все преграды на пути проезда царя увидать его, не увидели, а лучше сказать, видели, да не признали. В царской свите было столько величественных генералов, и каждый из них казался мужикам и бабам более похожим на царя, чем подлинный царь!

— Где он? Который?

Проехали!

Так оно было и в действительности.

Не только великие князья, но даже придворные генералы и сановники, генерал-губернаторы и многие губернаторы отражали идею самодержавия с большим успехом, чем сам император.

Временами казалось, что над великой страной носятся призраки Удельной Руси[579], с враждой и междоусобицами придворных партий, поочередно завоевывавших внимание и милости царя, по доброте и безволию поступавшего вопреки собственному желанию и постоянно менявшего свои решения.

А придворная камарилья торопилась ловить рыбу в мутной воде придворных интриг и влияний.

Царь был миролюбив и боялся войн, между тем «авантюристы патриотизма и самодержавия» неуклонно втягивали Россию в рискованные предприятия завоевательного характера, чему усердно помогали Англия и Германия… Обеим было выгодно вовлечь Россию в авантюры на Дальнем Востоке.

Витте, в бытность свою министром финансов, понимая всю опасность этих ненужных России приключений, особенно при внутренних осложнениях, грозивших революцией, старался удерживать от них царя и, как министр финансов, не давал кредитов на эти предприятия.

Авантюристы самодержавия устранили со своей дороги это препятствие: Витте был назначен на пост безвредного им председателя Комитета министров. То же случилось с военным министром Куропаткиным[580]. Он тоже боялся войны и вот что писал царю, когда в конце 1903 года царь попал в плен к шайке воинственных авантюристов: