Корни - Алекс Хейли

– Что случилось?

– Он всегда говорил, что на прежнем месте у него ничего не осталось…

– Может быть, что-то случилось с его родителями?

– Но он никогда не говорил о родителях – ничего такого…

– Ну должны же они у него быть…

– А может быть, он решил пойти на войну?

– Не представляю, чтобы старина Джордж мог кого-то подстрелить!

– Похоже, он наконец отъелся, и мы его больше не увидим.

– Замолчи, Эшфорд! Ты ни о ком слова доброго не скажешь!

Прошел почти месяц, и вот в воскресенье старина Джордж вернулся. Его встречали радостными криками и смехом. Он широко усмехался, а рядом с ним стояла скромная девушка, такая же тоненькая и бледная, как и он сам. Но она была на восьмом месяце беременности – можно было подумать, что она проглотила тыкву.

– Это моя жена, мисс Марта, – сказал им старина Джордж Джонсон. – Мы поженились накануне моего отъезда. Я обещал вернуться за ней, когда найду нам место. Я ничего не говорил о жене, потому что не мог найти места даже для себя одного. – Он усмехнулся Марте. – Почему бы тебе не поздороваться, дорогая?

Марта послушно поздоровалась и, сделав над собой усилие, добавила:

– Джордж много о вас рассказывал.

– Надеюсь, только хорошее! – с улыбкой произнесла Матильда.

Старина Джордж заметил, что она посматривает на большой живот Марты.

– Уезжая, я не знал, что она ждет ребенка. Я просто почувствовал, что нужно вернуться. А тут вон оно что!

Хрупкая Марта казалась идеальной парой для старины Джорджа Джонсона, и все ее сразу полюбили.

– Ты хочешь сказать, что ничего не говорил массе Мюррею? – спросила Ирена.

– Нет, не говорил. Просто сказал, что у меня есть одно дело, как и вам. Если он захочет нас прогнать, что ж, мы уйдем…

– Я знаю массу, он никогда так не поступит, – сказала Ирена, и Матильда ее поддержала:

– Конечно, не поступит. Масса не такой человек.

– Скажи ему, что я хотел бы с ним увидеться, – попросил Матильду старина Джордж.

Решив не полагаться на случай, Матильда сначала рассказала все миссис Мюррей, сознательно преувеличив драматичность ситуации.

– Мисси, я знаю, что он надсмотрщик и все такое, но у него такая бедная маленькая жена, и она до смерти боится, что масса заставит их уйти. А им так тяжело, и ей еще скоро рожать…

– Конечно, я не могу влиять на решения мужа, но уверена, что он их не выгонит…

– Да, мэм. Я знала, что вы так не поступите… Мне кажется, что ей всего-то лет тринадцать… ну или четырнадцать… Миссис, она вот-вот родит, а ведь они тут никого не знают, кроме нас…

– Что ж, я уже сказала, что это не мое дело и все зависит от решения мистера Мюррея. Но я почти уверена, что они смогут остаться.

Вернувшись в хижину, Матильда успокоила домашних, что старине Джорджу волноваться не о чем, ведь миссис Мюррей считает, что проблем не будет. Потом она поспешила к Ирене, они о чем-то посовещались и отправились к маленькой хижине за амбаром, где жил старина Джордж.

Ирена постучала. Когда старина Джордж вышел, она сказала:

– Мы беспокоимся о твоей жене. Передай ей, что мы будем готовить и стирать, а ей нужно беречь силы, чтобы родить ребенка.

– Она спит, – ответил он. – Марта будет очень благодарна… Ей столько пришлось вынести, пока мы не добрались сюда…

– Неудивительно… Она не сильнее птички. Не следовало везти ее так далеко, – сурово произнесла Матильда.

– Я уговаривал ее остаться. Обещал вернуться за ней позже. Но она и слушать не захотела.

– Будем надеяться, что все обойдется. Откуда тебе знать, как рождаются дети! Тебе и представить-то сложно! – воскликнула Матилда.

– Представить не могу, что стану отцом!

– А придется! – рассмеялась Ирена, глядя на озадаченное лицо старины Джорджа.

Потом Ирена и Матильда вернулись к себе.

– Бедная девочка кажется совсем больной, – тихо сказала Матильда Ирене. – Кожа да кости! И уже слишком поздно, чтобы хоть немного ее откормить.

– Да, тяжело ей придется, – вздохнула Ирена. – Господи! Никогда бы не подумала, что буду жалеть белых людей!

Не прошло и двух недель, как у Марты начались роды. Все черные слышали ее крики. Матильда и Ирена помогали ей всю ночь. Ребенок родился в полдень следующего дня. Когда Ирена вышла из хижины, старина Джордж все понял по ее лицу.

– Мисс Марта родила, – тихо сказала Ирена. – У вас была девочка, но она родилась мертвой.

Наступил новый 1863 год. Матильда буквально влетела в хижину:

– Видели белого, что только что прискакал? Вы не поверите! Он обсуждает с массой новости, только что полученные по телеграфу железной дороги! Президент Линкольн подписал «Прокламацию об освобождении рабов»! Мы все свободны!

Новости потрясли черных Мюрреев – и миллионы таких же, как они. Черные торжествовали за стенами своих хижин… Но шли недели, радостное ожидание свободы постепенно угасало и наконец сменилось полным отчаянием, когда стало ясно, что внутри растерзанной и разоренной Конфедерации указ президента не вызывает ничего, кроме еще большего презрения и ненависти к Линкольну.

Отчаяние рабов на плантации Мюрреев было настолько глубоким, что даже слова Тома о победах янки в сражениях и о взятии Атланты никого не вдохновляли. Надежды на свободу рухнули. Но в конце 1864 года Том пришел вечером в хижину таким радостным и возбужденным, каким его не видели почти два года. Его белые клиенты обсуждали, как тысячи кровожадных и свирепых янки под командованием сущего чудовища, генерала Шермана, продвинулись на пять миль вперед, неся разорение штату Джорджия. Поскольку надежды черных уже столько раз рушились, даже такие известия никого не вдохновили. Но Том приносил одну новость за другой.

– Похоже, эти янки не оставляют ничего! Они сжигают поля, большие дома, амбары! Убивают мулов и коров – и все, что можно съесть! А то, что не сжигают и не съедают, забирают с собой. Крадут все, до чего могут дотянуться! А ниггеры разбегаются по лесам и дорогам, словно муравьи, и растаскивают все, что осталось на плантациях. Многие следовали за армией янки, пока генерал Шерман лично не попросил их вернуться туда, откуда они пришли!

Затем, вскоре после триумфального марша янки к морю, взволнованный Том объявил:

– Чарлстон взят!

И совсем скоро:

– Генерал Грант взял Ричмонд!

А в апреле 1865 года:

– Генерал Ли сдался! Армия Конфедерации капитулировала! Юг пал!

Радости рабов не было предела. Они выбежали во двор и по подъездной аллее бросились к большой дороге, чтобы присоединиться к сотням черных, которые уже были там. Люди обнимались, прыгали, кричали, пели, молились, проповедовали.