Столетняя война. Том IV. Проклятые короли - Джонатан Сампшен

заявила о своем намерении удалиться в принадлежащую ей крепость в Мелёне. Но это сделало бы ее слишком независимой и не понравилось коннетаблю. Поэтому ее под охраной сопроводили в старую крепость XI века в Туре, где она практически стала пленницей. Ее слуги были уволены, а взамен к ней приставили новый персонал, возглавляемый королевским клерком и состоящий из креатур коннетабля. Низкородный хранитель, Лоран Дюпюи, назначенный следить за ее передвижениями и просматривать ее корреспонденцию, относился к королеве с презрением, отказываясь кланяться или снимать шапку в ее присутствии. Публично падение Изабеллы объясняли экстравагантностью и развратом ее двора. Большинство людей с радостью поверили в это. Королева не пользовалась популярностью, и о ее дворе годами ходили нехорошие сплетни. Что касается Луи де Босредона, то коннетабль так и не простил его. Некоторое время его держали в кандалах в крепости Монлери к югу от Парижа. В конце концов его привезли в Шатле в Париже, где он был зашит в кожаный мешок и утоплен в Сене глубокой ночью[642].

Весть об аресте королевы дошла до герцога Бургундского в его замке Эден в Пикардии. Это означало исчезновение его последней возможности подорвать режим арманьяков изнутри и заставило его объявить войну правительству в Париже. В Эден был срочно созван Совет его родственников, советников и капитанов. При их поддержке 25 апреля 1417 года Иоанн издал подстрекательский манифест. В этом искусно составленном документе он обрушился на все ведение французских государственных финансов на протяжении целого поколения. По его словам, когда он унаследовал свои владения в 1404 году и занял свое место в королевском Совете, он обнаружил, что королевство погрязло в коррупции и разграблено чиновниками, "ничтожествами, людьми без рода, единственной целью которых было держаться друг за друга, чтобы контролировать государственные финансы и направлять ресурсы государства в свои карманы". Как один из ближайших родственников короля и старший пэр Франции он был обязан что-то с этим сделать. Иоанн утверждал, что на протяжении всей своей сознательной жизни он был связан с делом реформ. Он публично осудил тех, кто виновен в разорении короны, на открытии Генеральных Штатов. При поддержке Парижского университета он продвигал Кабошьенский ордонанс. Но все его усилия были сорваны шайкой воров, которые изгнали его из двора, отменили ордонанс и навязали угнетенному и обнищавшему населению одну за другой тальи и принудительные займы. Они пренебрегали обороной страны, что привело к катастрофе при Азенкуре и поддерживали свою власть, устроив террор в Париже и отравив обоих Дофинов. Иоанн Бесстрашный призвал всех верных французов помочь ему уничтожить их "тиранию, бесчеловечность, вероломство, мстительность, жестокость, тщеславие и алчность". Герцог обещал многое. Он сделает все возможное, чтобы защитить королевство от разорения руками этих "предателей, мятежников, клятвопреступников, тиранов, убийц, мародеров и отравителей". Он восстановит порядок в управлении королевством, накажет виновных, которые его разрушили, и принесет облегчение от бесконечной череды "налогов, пособий, поборов, тальи, габеля, десятин, принудительных займов, грабежей, разбоев и других вымогательств"[643].

Все это было несостоятельно с политической и экономической точек зрения. Но это была вдохновенная пропаганда. Чиновники Иоанна Бесстрашного объезжали города его владений, публично зачитывая манифест и призывая жителей к официальной поддержке. Копии манифеста развозили по главным городам северной Франции и прибивали к дверям церквей. В мае и июне 1417 года по всему королевству прокатилась волна антиправительственных выступлений. Герцогу, видимо, повезло, а может быть, он умело выбрал время. Несколькими неделями ранее правительство распорядилось собрать талью для финансирования обороны Франции от англичан, уже третью за последние годы. Налог был представлен как "минимально возможный", но даже в этом случае его сумма составила около 750.000 ливров, что было одним из самых тяжелых поборов того времени. В большинстве городов обнародование манифеста герцога Бургундского последовало вскоре за появлением сборщиков налогов. В Реймсе, Шалоне, Труа и Осере посланцев герцога встретили с публичной демонстрацией энтузиазма. Несколько городов отвергли власть королевских чиновников. В Амьене герцог Бургундский призвал горожан изгнать их королевского бальи, старого сторонника Людовика Орлеанского, и после долгих колебаний они в конце концов сделали это. В Абвиле мэр и магистраты отказались разрешить сбор королевских налогов. В Руане после объявления манифеста герцога начались беспорядки, толпы людей выкрикивали оскорбления в адрес сборщиков налогов и заполнили улицы криками "Да здравствует Бургундия!"[644].

Воодушевленный успехом своего манифеста, Иоанн Бесстрашный последовал за ним, отправив глашатаев в северные города, чтобы с перекрестков улиц провозгласить, что все налоги отменены и не подлежат уплате. По всему региону это стало сигналом для толп народа, которые вторгались в жилища сборщиков и бросали списки налогоплательщиков в костры. Когда весна перешла в лето, поток заявлений в поддержку герцога Бургундского перерос в наводнение. Что побудило стольких людей внезапно стать бургиньонами, задавался вопросом хронист Сен-Дени, привычно подозрительный к народным движениям? Ответ, который он получил, был везде одинаков. Это было бремя налогов и усталость от непрекращающейся гражданской войны, в которой они были все более склонны винить арманьякский Совет в Париже. Обещание Иоанна Бесстрашного отменить налог с продаж и габель было в корне лживым, так как он знал, что став главой правительства он не сможет обойтись без них. Но несомненно, что это обещание изменило его политическую судьбу. Вскоре рост общественного протеста был подкреплен силой. В конце мая 1417 года отряды солдат под командованием Жана де Фоссо, Ферри де Майи и других бургундских капитанов перешли Сомму и двинулись через северные провинции, нападая на города, которые еще не объявили себя сторонниками герцога Бургундского. В этих войсках было много изгнанных кабошьенов, людей, жаждущих мести правительству, которое их разорило[645].

Эти события совпали с тяжелым финансовым кризисом в Париже. Во многих частях Франции талья оказалась неподъемной еще до появления манифеста Иоанна Бесстрашного. Вторая талья, по-видимому, была введена с не лучшими результатами. В начале мая Совет предпринял другие меры и обесценил монету. Золотой экю, который чеканился с 1385 года, был отменен и заменен новой золотой монетой с меньшим содержанием драгоценного металла, известной как агнельдор, по имени пасхального агнца, изображенного на оборотной стороне. Бланк, который не чеканился в течение некоторого времени, но все еще оставался самой распространенной серебряной монетой, был перевыпущен по цене примерно в четыре пятых от его прежней стоимости. Все это давало работу монетным дворам и прибыль правительству, но этого никогда не хватило бы для финансирования войны на два фронта даже в более спокойных условиях. Королевский Совет, не имея возможности найти средства, назначил специальную комиссию, чтобы найти способ как-то собрать деньги. 24