Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов

в переполненном войсками Петрограде их, в представлении Протопопова, оказалось меньше, чем в 1905 году? Вспомним, в столице находились в основном запасные части, которые власти с полным основанием рассматривали скорее как взрывоопасный материал, а вовсе не опору власти. Кроме того, расквартированные в Петрограде войска подчинялись генералу Рузскому, в полной благонадежности которого уже стали возникать сомнения.

С начала зимы 1916–1917 годов Протопопов стал обращаться и к царю, и к Александре Федоровне с предложениями о выведении столицы из-под командования Рузского путем образования самостоятельного Петроградского военного округа и подчинения его напрямую военному министру. Беляев проект поддержал, провел его через Военный совет, и Николай его утвердил. Но это оказалось явной полумерой. Рузский, по-прежнему остававшийся командующим Северным фронтом, сразу все понял, сильно обиделся и сделал вид, что умывает руки. «Петроград был изъят из моего ведения, и с тех пор, до конца февраля я решительно не знал, что там делается», — пожалуется он великому князю Андрею Владимировичу. А новоиспеченному командующему Петроградским военным округом Сергею Хабалову Рузкий первым делом посоветовал ни в коем случае не применять оружие при пресечении беспорядков[1624].

Хабалов, которому усиленно протежировал Протопопов на роль спасителя столицы, оказался человеком преданным. Однако он, «прекрасный преподаватель и педагог, прошедший всю свою службу в военно-учебном ведомстве, совсем не был ни строевым начальником, ни опытным администратором»[1625]. Генерал-лейтенант по Уральскому казачьему войску и Генштабу, в годы войны он находился далеко от фронтов, занимая должность военного губернатора Уральской области. «Хабалов был довольно старым, не разбиравшимся в политике генералом солдатского типа, когда-то отличным начальником Павловского военного училища, но теперь человеком уставшим от боевой службы, которая была уже не по плечу»[1626], — замечал Спиридович. Схожего мнения придерживается также встречавшийся в те дни с Хабаловым командир лейб-гвардии Измайловского полка генерал-лейтенант Николай Шиллинг: «К несчастью, во главе запасных гвардейских батальонов не стояло человека боевого, с независимой твердой волей, который знал бы, что и как надо требовать от офицера и солдата; во главе Петроградского военного округа стоял Генерального штаба генерал-лейтенант Хабалов, который ничем никак не командовал и совершенно не знал строевого солдата»[1627]. Хабалов не был искушен в политических вопросах и проявлял крайнюю стеснительность, боясь лишний раз побеспокоить кого-либо из высших сфер.

В январе в штабе Петроградского военного округа Хабалов созвал совещание для выяснения степени благонадежности гарнизона. «Были собраны начальники всех отдельных частей, все полицмейстеры и градоначальник, — свидетельствовал генерал Глобачев. — Я делал доклад о политическом положении текущего момента в связи с назревающими событиями и закончил его тем, что если военная власть может поручиться в надежности и преданности войск, то все выльется лишь в обычные рабочие беспорядки, которые будут быстро подавлены, и когда я обратился к начальнику всех запасных частей генерал-лейтенанту Чебыкину с вопросом: «Ручаетесь ли вы за войска?», он ответил: «За войска я вполне ручаюсь, тем более что на подавление беспорядков будут назначены все самые отборные, лучшие части — учебные команды. Результат этого совещания был доложен Протопопову и Хабалову. Оба совершенно успокоились, я же далеко не был спокоен»[1628]. Чебыкин в феврале был в отпуске по болезни. Его несколько дней замещал командир лейб-гвардии запасного батальона Семеновского полка полковник Назимов, а затем командир запасного батальона Преображенского полка полковник Павленков — начальники невысокого ранга, «далеко не энергичные, не властные, не настойчивые»[1629].

Откуда такой просчет в оценке благонадежности гарнизона? Прежде всего, из-за отсутствия у спецслужб своих осведомителей в войсках. Протопопов, не доверяя уже информации, получаемой от военных о настроениях в армии, предлагал царю восстановить там постоянную секретную агентуру, уничтоженную Джунковским. Николай II дал согласие, но Департамент полиции так и не успел приступить к реализации этого плана. Как следствие, серьезная недооценка угрозы. «Я знал, что в войсках читаются газеты преимущественно левого направления, распространяются воззвания и прокламации; слышал, что служащие Земского и Городского союзов агитируют среди солдат, — признавал Протопопов. — Я думал, что настроение запасных батальонов и других войск, стоявших в Петрограде, мне более известно; считал благонадежными учебные команды и все войска, за исключением частей, пополняемых из рабочей и мастеровой среды; жизнь показала, что я и тут был не осведомлен»[1630]. Такая неосведомленность имела для власти в прямом смысле смертельные последствия.

Ситуация в Петрограде (и весь ход российской истории) могла сильно поменяться, окажись там бригада настоящей гвардейской пехоты или полк гвардейской конницы. Почему же их там не оказалось? История крайне запутанна.

Протопопов однозначно намекает на измену со стороны Гурко. «В половине февраля царь с неудовлетворением сообщил мне, что он приказал ген. В. И. Гурко прислать в Петроград Петергофский уланский полк и казаков, но Гурко не выслал указанных частей, а командировал другие, в том числе моряков 2-го гвардейского экипажа (моряки считались революционно настроенными; они при призыве пополнялись из фабричной и мастеровой среды). Я ответил царю, что моряки, действительно, присланы неудачно… но не удивлен ослушанием ген. Гурко; думаю, что царь пожелает настоять на исполнении своего приказа. Царь сказал: «Да, конечно!». Сделал ли он ген. Гурко выговор и повторил ли свое распоряжение, я не знаю»[1631].

На странности в поведении врио начальника штаба обращала внимание Александра Федоровна: «Гурко не хочет держать здесь твоих улан, а Гротен говорит, что они вполне могли бы разместиться»[1632]. Воейков также указывает на Гурко: «Государь сообщил мне о выраженном им генералу Гурко желании безотлагательно вернуть в Петроград с фронта одну из двух гвардейских кавалерийских дивизий. Почему-то это желание царя генералом Гурко исполнено не было, и вместо гвардейской кавалерии он прислал в мое распоряжение в Царское Село находившийся на фронте батальон Гвардейского экипажа»[1633]. Командовал Экипажем великий князь Кирилл Владимирович, плохо переваривавший императора.

Директор Департамента полиции Васильев тоже свидетельствует об измене, но называет другую фамилию. «После консультации с Хабаловым император приказал передислоцировать в Петербург четыре гвардейских кавалерийских полка. Несколько дней прошло в беспокойном ожидании этих воинских частей. А произошло следующее: генерал Рузский, командующим Северным фронтом, просто проигнорировал приказ царя: вместо того, чтобы послать гвардейские полки, он направил в Петербург отряд моряков. Этот поступок Рузского граничил с изменой; и уже в то время я задумывался об удивительной близости, существовавшей между Рузским и Гучковым»[1634]. Об измене говорит и великий князь Александр Михайлович. Когда в Петрограде начались волнения, он позвонил в Ставку своему брату Сергею Михайловичу и поинтересовался, где же гвардейские части. И услышал в ответ:

«— Каким-то странным и таинственным образом приказ об