Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осознав, какое слово только что произнес – «спасение», он вдруг замолк, а слово эхом отозвалось в пустом помещении и заставило Армана произнести его еще раз, теперь уже едва слышно.
– Арман, – мягко обратилась к нему королева, – всем нам хорошо известно, что безумие может поразить даже самого старшего из нас, независимо от того, следует он древним законам или пренебрегает ими. – Она взмахнула белоснежными руками с длинными ногтями, словно собираясь напасть на него, и расхохоталась, встретив в ответ его холодный взгляд. – Ведь я в не меньшей степени, чем ты, почитала старинные законы и следовала им и тем не менее все равно потеряла разум. Разве я не права? Может быть, именно поэтому я и соблюдала правила так строго?!
Не желая соглашаться с ней, он сердито покачал головой. Разве сам он не служит вечным доказательством того, что все должно быть именно так, как говорит он?
Королева приблизилась вплотную ко мне и, взяв за руку, развернула к себе лицом.
– Неужели Магнус ничего не сказал тебе, сынок? – спросила она.
Я ощущал исходящую от нее невероятную силу и властность.
– Пока все остальные оставались в этом священном месте, я одна отправилась через заснеженные поля, чтобы отыскать Магнуса, – продолжала королева. – Моя сила теперь так велика, что кажется, будто у меня могут вырастать крылья. Я добралась до окна его комнаты, и потом мы долго гуляли под прикрытием зубчатой стены, где нас не мог видеть никто, кроме сиявших высоко в небе звезд.
Она придвинулась ко мне еще ближе и сильно сжала мою руку.
– Магнусу было известно очень и очень многое, – снова заговорила она. – И если ты действительно силен, вовсе не безумие становится твоим главным врагом. Вампир, покинувший общество себе подобных ради того, чтобы жить среди людей, заглядывает в лицо аду задолго до того, когда он может потерять разум. Он неизбежно начинает испытывать любовь к смертным! Приходит к пониманию самой сути любви.
– Отпусти меня, позволь уйти, – тихо попросил я ее.
Не знаю, что удерживало меня больше – ее рука или пристальный взгляд.
– С течением времени он познает людей в такой степени, в какой они сами себя не знают, – бесстрашно и неумолимо продолжала королева. – И наконец наступает момент, когда вампир больше не в силах отнимать у них жизнь и причинять страдания, и тогда только безумие или собственная смерть способна избавить его от боли и мучений. Вот что рассказал мне Магнус о судьбе старых вампиров, и именно это в полной мере пришлось испытать ему в конце жизни.
Она наконец выпустила мою руку и мгновенно оказалась очень далеко от меня.
– Я не верю ни одному твоему слову, – свистящим шепотом произнес я. – Магнус? Любил людей?
– Конечно не веришь, – с улыбкой печального клоуна ответила она.
Арман тоже смотрел на нее непонимающим взглядом.
– Сейчас мои слова ничего для тебя не значат, – вновь обратилась ко мне королева, – но у тебя впереди вечность, чтобы постичь их смысл.
Она в который уже раз расхохоталась, и ее воющий смех эхом отразился от потолка и стен, за которыми ему вторили вопли пленников. Запрокинув голову, она все смеялась и смеялась…
Арман в ужасе не сводил с нее глаз: создавалось впечатление, что этот смех он воспринимал как струящийся изнутри нее свет.
– Нет, все это ложь, ужасная ложь! – воскликнул я, трепеща всем сердцем. – Все эти выдумки о любви, сама концепция любви не более чем плод воображения и проявление глупости смертных!
Прижав пальцы к вискам, я пытался унять пульсирующую в голове страшную боль, от которой мутилось в глазах. Перед моим мысленным взором отчетливо возникла темница Магнуса, где приняли смерть многие люди, обреченные умирать в сыром вонючем склепе среди разлагающихся трупов тех, кто был приговорен к казни до них.
Арман смотрел на меня так, будто я причинял ему муки точно так же, как мучил его нестихающий, звучащий то громче, то тише смех старой королевы. Словно собираясь коснуться меня, Арман протянул руку, но не осмелился до меня дотронуться.
Я вновь вспомнил восторг и боль, которые мне пришлось пережить за последние месяцы, и неожиданно почувствовал, что вот-вот закричу, как уже кричал когда-то на сцене театра Рено. Сила моих ощущений вызывала ужас, и я мог лишь бормотать что-то нечленораздельное, издавать какие-то бессмысленные звуки.
– Лестат! – услышал я шепот Габриэль.
– Любовь к смертным? – бормотал я, глядя на старую королеву и неожиданно для себя испытывая ужас при виде ее торчащих, точно пики, вокруг сверкающих глаз ресниц и кожи, напоминающей оживший мрамор. – Любовь к смертным? И на это вам понадобилось триста лет? – Я бросил взгляд на Габриэль. – С самой первой ночи, прижимая их к себе, я любил их! Любил, когда пил их кровь и отнимал у них жизнь! Боже мой! Да разве не в этом состоит сама сущность Темного Дара?
Так же как и в тот вечер в театре, голос мой становился громоподобным:
– Кто же вы такие, если вы их не любите? Что вы за подлые существа, если обыкновенная способность чувствовать является для вас пределом мудрости?
Я попятился и оглядел огромную могилу и свод сырой земли над нашими головами. Мне вдруг показалось, что я вижу все не наяву, что это лишь галлюцинация.
– Господи! Да неужели Обряды Тьмы лишили вас разума? – обратился я к ним. – Все эти ваши ритуалы и то, как вы заключаете в могилы новообращенных? Или вы были чудовищами еще при жизни? Как можем мы, все мы, не любить смертных?
Никакого ответа… Только бессмысленные вопли голодных за стенами… Никакого ответа… Лишь доносящееся до меня слабое биение сердца Никола.
– Что ж, как бы то ни было, послушайте, что я вам скажу, – снова заговорил я, указывая пальцем на Армана и старую королеву. – В обмен на Дар я не обещал продать свою душу дьяволу. А когда я создал эту женщину, мною двигало лишь желание спасти ее от могильных червей, которые пожирают лежащие вокруг вас трупы. Если любовь к смертным и есть тот ад, о котором вы говорили, то я уже давно нахожусь в преисподней. Я
