Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Даже в Англии Амундсен получил своего рода признание. «Сделанное им впечатляет, не так ли, – невольно вопрошала Кэтлин Скотт в письме, адресованном Скелтону, с которым поддерживала связь, – и, невзирая на раздражение, заслуживает восхищения». В итоге, когда Амундсен прибыл с лекциями, залы практически везде оказались полны, и в целом он произвел хорошее впечатление своей скромностью, спокойствием и иронией. На вечный вопрос «зачем идти к полюсу?» в одной из аудиторий он дал замечательный ответ: «В мелких умах хватает места только для бутерброда».

Кроме того, Амундсен выиграл и фотобитву. Так, Херберт Понтинг, фотограф Скотта, вернувшись домой и намереваясь продемонстрировать пленки, отснятые в Антарктике, обнаружил, что Амундсен

полностью выбил у меня почву из-под ног и лишил примерно 60 % возможной прибыли, отняв у экспедиции блеск ее главного достижения.

Пока считалось, что Скотт жив, победа Амундсена была безоговорочной.

В Хобарте Амундсену было легко. Жители острова оказывали ему безмерное уважение. Его принял губернатор. В церквях проходили благодарственные службы в честь его благополучного возвращения. В день приезда Амундсена, 8 марта, поздравительные телеграммы, по его собственным словам, «сыпались дождем». В итоге он собрал их и подшил в книгу в красном сафьяновом переплете с золотой надписью на обложке «Южный полюс-».

Телеграммы направляли разные люди – от президента Теодора Рузвельта, с которым Амундсен встречался в Америке после покорения Северо-Западного прохода, до норвежского производителя рыбных консервов, который хотел бы поместить фотографию Амундсена на этикетках – телеграмма с оплаченным ответом, не более четырех слов. Пири, позднее написавший друзьям, что Амундсен «умышленно отнял приз у Скотта», тем не менее сейчас телеграфировал ему: «Поздравления Вашим великим путешествием– тчк Собаки единственный мотор для полярной работы». Отказ Скотта от его советов все еще не был забыт.

В первых плодах победы Амундсен ощущал привкус горечи. Он жаждал признания и был огорчен немногочисленными и, как ему казалось, неприязненными сообщениями из Англии. Похоже, больше всего он ценил признание англичан. Королевское географическое общество все же направило ему телеграмму, но, как объяснил его президент, майор Леонард Дарвин, в письме, адресованном Кэтлин Скотт, это было сделано «лишь из вежливости». «Конечно, – ответила она, – пусть мы не победили, но, проиграв, хотя бы будем достойно выглядеть». Она и сама хотела поздравить Амундсена, но ее удержал от такого шага издатель Скотта Реджинальд Смит.

Король Георг V направил телеграмму с действительным или кажущимся намеком: «С величайшим удовольствием я услышал новость о том, что именно на британской территории Вы впервые высадились после Вашей успешной экспедиции…».

На следующий день после прибытия Амундсен написал свое первое благодарственное письмо. Оно было адресовано Дону Педро Кристоферсену:

Я рассчитываю… лично поблагодарить Вас за все, что Вы сделали для меня… Надеюсь, что теперь, хотя и с трудом, я справлюсь… Мой верный друг, капитан «Фрама» л-т Т. Нильсен передал мне Вашу… щедрую помощь. В противном случае я оказался бы здесь совершенно без средств.

Чувства Амундсена по отношению к Нансену были сложнее, и потребовалось некоторое время, прежде чем он смог написать:

Снова и снова я пытался подобрать выражения для благодарности, которую к Вам испытываю, но тщетно. Словами ее не выразить. Своим именем Вы поручились за мои действия. Своим авторитетом Вы пристыдили сплетников и заставили их замолчать. Мое сердце чувствовало, что Вы хотите мне помочь, и часто, очень часто это вело меня вперед, когда становилось трудно.

К сожалению, мое письмо несет не только хорошие новости – я был вынужден списать Йохансена на берег. С самого начала его поведение на борту вызывало все что угодно, кроме удовольствия. Как-то зимой он отказался выполнять приказы, и на этом основании я был вынужден исключить его из числа участников южной партии. Естественно, это только усугубило ситуацию. Когда мы вернулись, он напился, стал затевать ссоры с другими участниками экспедиции и мешать их работе. Чтобы сохранить спокойствие на борту, мне пришлось списать его на берег.

Все это было правдой, двусмысленным являлся только момент с неудачным выходом на полюс. Амундсен боялся неодобрения Нансена и хотел первым представить свою версию.

Йохансен в любом случае намеревался вернуться домой. Амундсен передал ему деньги на проезд, и тот покинул Хобарт на грузовом корабле, оказавшись в Норвегии в середине июня, снова меланхоличный и подавленный.

Амундсен направил телеграмму президенту Норвежского географического общества, в которой сообщил о том, что Йохансен отослан домой из-за бунта. Он должен быть исключен из официальных празднований, а его прибытие должно остаться незамеченным. Всю эту историю следовало замять. Амундсен не смог простить, и проступок Йохансена оказался для него фатальным.

21 марта Амундсен покинул Хобарт, отправившись на австралийский материк, чтобы провести скучный лекционный тур. Накануне «Фрам» отплыл в Буэнос-Айрес, где, благодаря финансовой помощи Дона Педро, его должны были отремонтировать и, по словам Амундсена, загрузить провизией для «настоящего путешествия» – арктического дрейфа, который должен был начаться в 1913 году.

После своего лекционного тура по Австралии и Новой Зеландии Амундсен отправился в Буэнос-Айрес, чтобы встретиться там с «Фрамом». В Монтевидео его встречал комитет по приемам норвежской колонии. Как вспоминает один из членов этого комитета,

мы бросились на борт со словами: «Где капитан Амундсен?» Капитан корабля улыбнулся и сказал: «На борту этого судна нет никого с таким именем, сэр». Но затем к нам обратился человек с длинной бородой и в темных очках: «Возможно, вы ищете меня?» И верно, перед нами стоял полярный исследователь.

Достигнув последней географической цели и получив известность в каждом доме, Амундсен чувствовал потребность путешествовать не только инкогнито, но и меняя свою внешность. На одном из кораблей он плыл в качестве пассажира под именем Энгебрет Гравнинг и носил фальшивую бороду – только капитан корабля знал, кто он такой на самом деле.

И вот, наконец, Амундсен впервые встретился с Доном Педро, который до этого момента был его заочным покровителем. Встреча была эмоциональной. Амундсен, обычно сдержанный и не склонный демонстрировать свои чувства, обнял старика, который спас экспедицию, словно любящий отец. В этой стране Дон Педро взял Амундсена под свое крыло.

Именно в Буэнос-Айресе соотечественники впервые аплодировали Амундсену на приеме, который дала норвежская колония в честь него и команды «Фрама». Амундсен заранее приготовил большую фотографию горы, которую открыл по дороге к полюсу и назвал именем Дона Педро. По предварительной договоренности фотографию внесли в зал во время послеобеденной речи Амундсена – и он торжественно преподнес снимок Дону Педро в тот момент, когда благодарил его за все сделанное для экспедиции. Дон Педро был очень растроган, по его щекам текли слезы.