Тень ночи - Дебора Харкнесс

– Ты не знаешь. И никто из нас не знает. Пугающая перспектива. Но мы должны надеяться на лучшее будущее. Должны, Мэтью. Не хочу, чтобы наши дети рождались под той же тенью, страшась и ненавидя свою природу. – Я ждала дальнейших его возражений, однако Мэтью молчал. – Пусть Галлоглас займется твоей сестрой, а отец Хаббард позаботится о Ките. И постарайся их простить.

– Варги прощают не так легко, как теплокровные, – угрюмо произнес Галлоглас. – Ты не можешь просить Мэтью об этом.

– Помнится, Мэтью о том же просил тебя, – заметила я.

– Ага, просил. И я ему ответил: самое большее, на что он может надеяться, – это моя готовность со временем все забыть. Не требуй от Мэтью больше, чем он способен дать. Он себя терзает так, что ни один палач с ним не сравнится. Твоя помощь в этом ему не нужна. – В голосе Галлогласа улавливалось предупреждение.

– Знаешь, ведьма, я бы хотела все забыть, – вдруг сказала Луиза, причем таким тоном, словно выбирала ткань на новое платье. – Все это, – добавила она, махнув рукой. – Обратись к своей магии, и пусть она прогонит кошмарные видения.

Такое было мне по силам. Я видела нити, связывающие Луизу с Бедламом, Мэтью и мною. И хотя я была против пыток и издевательств, избавлять ее от воспоминаний я не собиралась. Столь далеко моя готовность прощать не простиралась.

– Нет, Луиза. Ты до конца своих дней будешь помнить Гринвич, меня и даже то, как ты причинила зло Мэтью. Пусть воспоминания, а не стены Бедлама станут твоей тюрьмой. – Я повернулась к Галлогласу. – Прежде чем ее освобождать, убедись, что она не представляет опасности для себя самой и для других.

– Настоящей свободы она все равно не увидит, – пообещал Галлоглас. – Отсюда она отправится туда, куда пошлет ее Филипп. А после ее деяний дед больше не позволит ей болтаться по странам и городам.

– Мэтью, скажи им! – взмолилась Луиза. – Ты же понимаешь, каково бывает, когда… эти существа копошатся у тебя в голове. Мне их не вынести! – Звякнув цепью, Луиза схватила себя за волосы.

– А Кит? – спросил Галлоглас. – Мэтью, ты готов отдать его под опеку Хаббарда? Тебе действительно этого хочется? Хэнкок с радостью оборвал бы его жизнь.

– Он подопечный Хаббарда, а не мой. – Мэтью говорил тоном, не допускающим возражений. – Его дальнейшая судьба меня не волнует.

– Я делал это по любви… – начал было Кит.

– Ты делал это по злобе, – возразил Мэтью, поворачиваясь спиной к лучшему другу.

Хаббард бросился к своему подопечному.

– Отец Хаббард, я готова забыть обо всем, что Кит натворил в Гринвиче, но при одном условии: то, что происходило здесь, должно остаться внутри этих стен.

– Вы это обещаете от имени всех де Клермонов? – спросил Хаббард, вскидывая белесые брови. – Заверения должен давать ваш муж, а не вы.

– Вам хватит и моего слова, – ответила я, не собираясь уступать.

– Прекрасно, мадам де Клермон. – Хаббард впервые назвал меня так. – Вы настоящая дочь Филиппа. Я принимаю условия вашей семьи.

Мы покинули Бедлам, но его тьма не собиралась нас покидать. Я это чувствовала, Мэтью – тоже. По каким бы частям Лондона мы ни ходили, она сопровождала нас. Она вместе с нами обедала и навещала друзей. Избавиться от этой тьмы можно было только единственным способом.

Мы должны были вернуться в свое время.

Не обсуждая и не строя планы, мы оба начали приводить наши дела в порядок. Мы обрывали нити, связывающие нас с прошлым, которое пока оставалось нашим настоящим. Франсуаза хотела приехать в Лондон, но мы убедили ее остаться в Олд-Лодже. Мэтью подолгу разговаривал с Галлогласом, выстраивая хитроумные нагромождения лжи, которые племянник затем будет рассказывать, чтобы Мэтью из XVI века не узнал о временной замене себя его версией из будущего. Тому Мэтью ни в коем случае нельзя позволять встречаться с Китом и Луизой, поскольку оба не заслуживали никакого доверия. Уолтеру и Генри поручалось сочинить историю, объяснявшую любую непоследовательность в поведении. Мэтью отправил Хэнкока в Шотландию – готовиться к новой жизни там. Я усердно занималась с Благочестивой Олсоп, совершенствуя узлы для заклинания, которое перенесет нас в будущее.

После одного из таких занятий Мэтью встретил меня у церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт и предложил по пути домой пройти через церковный двор собора Святого Павла. До середины лета оставалось еще две недели. Дни стояли теплые и солнечные. Даже гнетущая пелена Бедлама, не отпускавшая нас, ощущалась не так сильно.

Мэтью и сейчас еще выглядел изможденным. История с Китом и Луизой все-таки выпотрошила его. Но в тот день все было как в добрые старые времена: мы бродили среди лотков книготорговцев, читали названия недавно вышедших книг, пролистывали памфлеты. Меня увлек новый этап словесной войны между двумя выпускниками Кембриджа. Читая, боковым зрением я заметила, как Мэтью напрягся и замер.

– Ромашка. Дубовые листья. И кофе. – Его голова повернулась в сторону незнакомого запаха.

– Кофе? – переспросила я.

Откуда здесь могло пахнуть кофе, если в Англии этот напиток еще не был известен? Я повернулась, чтобы переадресовать вопрос Мэтью, но его рядом не было. Выхватив меч, он проталкивался сквозь толпу.

Я вздохнула. Мэтью никак не мог отвыкнуть от ловли воришек на рынках и в прочих людных местах. Порой его необычайно острое зрение и непоколебимые моральные принципы осложняли мне жизнь.

Однако на сей раз мой муж гнался за мужчиной дюймов на пять его ниже. У преследуемого были густые каштановые волосы, тронутые сединой. Худощавый, слегка сутулый. Похоже, он слишком много времени сидел над книгами. Сочетания всех этих особенностей привели в движение шестеренки моей памяти.

Почувствовав опасность, преследуемый остановился и повернулся. В руках у него появился кинжальчик. Не кинжал, а именно кинжальчик не больше перочинного ножа. Противостоять Мэтью с такой игрушкой? Я не знала, почему Мэтью погнался за этим человеком, но была твердо уверена, что не хочу кровопролития, и потому бросилась к мужу.

Мэтью словно клещами сжал руку своей жертвы. Кинжальчик упал на землю. Мэтью коленом прижал человека к книжному лотку и плашмя приставил меч к его шее… И здесь я разинула рот, поскольку случившееся было самым настоящим колдовством.

– Отец? – прошептала я, не веря своим глазам.

Такого просто не могло быть. Я смотрела на него, качая головой. Сердце гулко колотилось от волнения. Я переживала шок, но иного рода.

– Привет, мисс Бишоп, – ответил отец, отрывая взгляд от острой кромки меча Мэтью. – Какая неожиданная встреча!

Отец вполне спокойно смотрел на незнакомого вооруженного вампира и свою взрослую дочь. Лишь легкая дрожь в голосе и побелевшая рука, уцепившаяся за лоток, выдавали его истинное состояние.

– Надо полагать, вы мистер Проктор.