22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война» - Михаил Алексеевич Алексеев

абверу, в результате чего он был перевербован и мог быть использован в игре против русских. На явках, за которыми теперь следили, Пакулат регулярно получал задания и инструкции, направленные на подготовку к созданию агентурной сети. В конце концов Пакулат получил задание снять квартиру в Берлине, которая фактически стала его постоянным пристанищем… Явки ему назначались обычно на темное время суток с соответствующей маскировкой, чтобы под видом прогулок, которым никто бы не мешал, происходил свободный обмен информацией. Пакулат сам на фотографиях опознал в своих работодателях советского военно-морского атташе Воронцова, который был ему ранее известен как Смирнов. Так ли это было на самом деле, осталось тогда неизвестным. Однако было точно установлено, что этот «работодатель» исчез на территории советского посольства».

НКВД под колпаком у Мюллера // Коммерсантъ Власть. — № 24. 20.06.2000. — С. 48.

89 Пуркаев Максим Алексеевич (пс.: Мрамор).

14(26).08.1894-с. Налитово Алатырского уезда Симбирской губернии, ныне Мордовская Республика — 01.01.1953-Москва.

Мордвин. Из рабочих. Генерал армии (26.10.1944). В РККА с 1918. Член компартии с 1919. Окончил реальное училище (1907), Саратовскую школу прапорщиков (1916), Высшую стрелковую школу комсостава РККА им. Коминтерна (1922–1923), общевойсковое отделение Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военной академии им. М.В.Фрунзе (февраль — апрель 1930), ту же академию (1933–1936). Владел французским и немецким языками.

В службе с августа 1915. Участник 1-й мировой войны на Западном фронте. Младший офицер 28-й артиллерийской бригады. Прапорщик.

Участник гражданской войны (1918–1920). Командир роты, батальона 3-го Сибирского пехотного полка (август 1918 — апрель 1919), помощник командира, командир 215-го стрелкового полка (апрель 1919 — август 1920), командир полка при штабе Приволжского ВО, 72-го стрелкового полка 24-й бригады (сентябрь — декабрь 1920), командир батальона 28-го запасного стрелкового полка, командир Военно-трудовой строительной дружины (декабрь 1920 — июнь 1921), начальник управления Симбирской губернской военно-инженерной дистанции, помощник командира 290-го стрелкового полка, командир 191-го, 991-го стрелковых полков 97-й бригады (июнь 1921 — сентябрь 1922). Награжден орденом Красного Знамени (07.02.1922) «за бои с белополяками».

Командир 99-го стрелкового полка (август 1923 — февраль 1926), помощник начальника штаба 33-й, 29-й, 48-й стрелковых дивизий февраль 1926 — октябрь 1928), начальник штаба 48-й Тверской стрелковой дивизии (октябрь 1928 — январь 1930), начальник 2-го отдела, заместитель начальника штаба Московского ВО (январь 1930 — июнь 1933).

Командир стрелковой дивизии (1936–1938), начальник штаба Белорусского ВО — Киевского ОВО (1938–1941, с перерывом).

Военный атташе при посольстве СССР в Германии (август 1939 — май 1940), резидент военной разведки (сентябрь 1939 — февраль 1940).

В начале Великой Отечественной войны начальник штаба КОВО. В соответствии со схемой развертывания занял должность начальника штаба Юго-Западного фронта. С 23 июля 1941 г. в распоряжении НКО, затем временно исполняющий должность старшего преподавателя академии Генерального штаба. Член группы К.Е. Ворошилова, призванной руководить формированием и обучением резервных частей на территории Приволжского ВО (июль — ноябрь 1941), командующий 60-й армией — 3-й Ударной армией (ноябрь 1941 — август 1942), Калининским фронтом (август 1942 — апрель 1943), войсками Дальневосточного фронта (апрель 1943 — август 1945), войсками 2-го Дальневосточного фронта (август — сентябрь 1945).

Командующий войсками Дальневосточного ВО (сентябрь 1945 — январь 1947), начальник штаба и 1-й заместитель главнокомандующего войсками Дальнего Востока (июнь 1947 — июль 1952), начальник Управления высших военных учебных заведений Военного министерства СССР.

Комбриг (приказ НКО СССР № 0748/п от 17.02.1936), комдив (приказ НКО СССР № 1885/п от 15.07.1938), комкор (приказ НКО СССР № 271 от 09.02.1939), генерал-лейтенант (постановление СНК СССР № 945 от 04.06.1940), генерал-полковник (постановление СНК СССР № 1849 от 18.11.1942), постановление СНК СССР № 1493 от 26.10.1944).

Награды: орден Ленина (12.11.1943, 21.02.1945), орден Красного Знамени (1926, 22.02.1941, 03.11.1944, 20.06.1949), орден Суворова 1-й степени (08.09.1945), орден Кутузова 1-й степени (28.01.1943), медаль «XX лет РККА» (22.02.1938), медаль «За оборону Москвы» (01.05.1944), медаль «За победу над Германией» (09.05.1945), медаль «За победу над Японией» (30.09.1945), медаль «30 лет Советской Армии и Флота» (22.02.1948).

Похоронен на Новодевичьем кладбище г. Москвы.

«29 августа 1939 года комкора Пуркаева принял в своем кремлевском кабинете Сталин. Максим Алексеевич находился в кабинете вождя 10 минут, получив новое назначение — военным атташе при полпредстве СССР в Германии. …

Германская командировка Мрамора (оперативный псевдоним Пуркаева. — М.А.) продлилась чуть больше двух недель. Уже 14 сентября 1939 года Пуркаев на 45 минут заходит в кабинет Сталина и выходит из него начальником штаба Белорусского фронта: через три дня начнется Польский поход Красной армии. …

28 октября 1939 года комкор был вновь вызван к Сталину, провел в кремлевском кабинете 1 час 10 минут и оперативно вернулся в Берлин — все в том же качестве военного атташе!

Нежданный возвращенец показался немцам удачным объектом для вербовки, задание на которую дал лично Гитлер. Фюрер полагал, что комкор должен обидеться столь явному понижению по службе…

Военный атташе регулярно общался с офицерами германского Генштаба и видел, что его «обхаживают». Вскоре демонстративная любезность немцев дошла до крайних пределов. Комкору предложили кабинет для работы в оперативном отделе гитлеровского Генштаба! Центр сообщил: отказываться не следует, но предупредил Мрамора, что кабинет оборудован для подслушивания.

Центр и сам резидент быстро разгадали незатейливую игру противника:

«Легко было понять, для чего все это делается: меня хотели убедить, что у немецкого командования нет секретов от нас. Расчет был прост: они хотели усыпить нашу бдительность. Но потом моим «доброжелателям» стало ясно, что обмануть нас трудно. И сразу все изменилось. При встречах со мной они улыбались все реже и реже. Потом как бы вскользь выразили удивление, почему это я, потенциальный начальник штаба фронта, занимаю скромный пост военного атташе. Постепенно меня стали «забывать» приглашать на учения или присылали за мной своего представителя так поздно, что ехать было уже бесцельно. А то вдруг по пути в район учений внезапно портилась машина, на которой я ехал. Словом, мне всячески давали понять, что в качестве военного представителя Советского Союза я для них нежелателен. И, так как у немецкого правительства не было оснований заявить об этом нашему правительству, начались провокации: меня старались как-то скомпрометировать.

Однажды при посещении военного учреждения Пуркаев обнаружил в кармане своей шинели маленький фотоаппарат. Передав его своему провожатому, он прямо заявил, что это очень грубая работа. Офицер нисколько не смутился. Тут же выразил предположение, что, вероятно, кто-то ошибся, положив фотоаппарат в чужой карман, когда шинель висела в гардеробе учреждения рядом с десятками других.

— Таких неудачных попыток скомпрометировать меня было несколько, и в конце концов они достигли цели».

Квартиру, которую занимал военный атташе, убирала симпатичная немка, по