«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

своя судьба. Наш звездный час позади. Гибнет некогда великая цивилизация.

Без нас все труднее жить людям. Они разгуливают по вылизанным квартирам, затевают перестановки, измышляют невиданные расцветки и неслыханные конструкции. Но ни один из них не в состоянии понять, что растущий душевный дискомфорт — дело его собственных рук. Блага цивилизации меньше всего способны восстановить нарушенную гармонию.

Мы еще существуем. Нас можно повстречать у внутреннего порожка дверей, откуда трудно вымести мусор. Там мы находим себе кое-какое пропитание и развиваем скудную деятельность. Приводим в порядок кладовки и чуланы, возимся в сараях и на антресолях, совершенствуем внешний вид предметов, которые выпали из поля зрения хозяев. По правде говоря, это почти безработица. Дни лазиков сочтены. Смешно подумать: когда-то мы мечтали уйти из жизни!

Нас остается все меньше. Еще десяток-другой лет — и люди поймут, наконец, чего лишились, и вспомнят с печалью о незаметных тружениках, терпеливых создателях домашнего уюта.

Вот увидите, так оно и случится.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Владислав Петров

Муха

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Пап, а пап, пойдем в зоопарк…

— Ты же знаешь: когда зоопарк открыт, я работаю, а когда у меня выходной, он закрыт.

— Это потому, что у зверей тоже выходной, да?

— Конечно. Звери тоже должны отдыхать.

— А как они отдыхают?

— Ну, спят…

— И суматранский носорог?

— И носорог.

— А вот дядя Бук, когда был у нас в гостях, рассказывал, что суматранский носорог упал с гиперцикла и сломал себе ногу.

— Дядя Бук пошутил. Носороги не умеют ездить на гиперциклах. Ты должна это знать.

— Но дядя Бук ещё говорил, что носорог упал с гиперцикла потому, что был под мухой. Как это — под мухой?

— Муха — это такое вредное доисторическое животное, настолько вредное, что когда человек… э-э-э… ведет себя невоспитанно, то говорят, что он под мухой. Под ее влиянием, то есть.

— Значит, этот носорог вел себя как невоспитанный человек, да?

— Точно. Никогда не знаешь, чего от него ждать.

— Папочка, ты жаловался дяде Буку, что носорог занял у тебя сотню на починку шкуры и не отдает.

— Когда, наконец, ты перестанешь подслушивать разговоры взрослых? — вспылил отец. — Подслушивают только те, кто…

— Под мухой?

Отец страдальчески поморщился.

— Иди спать, — сказал он со вздохом.

Когда дочь ушла, он набрал код на видео.

— Бук, старина, у меня идея. Тебе не кажется странным, что в нашем зоо нет мухи?

— Нет — и не надо.

— Но ты только представь — муха! Царица воздуха!

— По-моему, она была маленькая и вовсе не царица. У нее были естественные враги. Эти… как их… птицы.

— Неважно. Кто помнит об этом? Мы сделаем муху величиной со слона. Ты жаловался, что тебе надоело быть слоном. Так стань мухой. Вот увидишь: этот дурак Клик, который работает пони, сойдет с ума от зависти…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Назавтра девочка пришла в зоопарк с мамой. Вольер суматранского носорога был пуст, слон тоже куда-то исчез, лишь жираф, как всегда, наклонился к ней и позволил почесать себя за ухом. Зато в новом прозрачном шатре летала громадная муха. У шатра стояла длинная очередь. Вдоль нее толкался оседланный пони, злился, что никто не обращает на него внимания, и бил копытом.

— Муха. Отряд двукрылых, — прочла мама табличку на столбе.

— Муха — вредное доисторическое животное, — сказала девочка.

— Было вредное — стало полезное, — ответила женщина, которая сидела в будке рядом с шатром и продавала билеты. — Кто хочет кататься на мухе, становитесь в очередь.

Девочка с мамой стали. Потом девочка каталась на мухе, а мама отошла к вольеру жирафа и сказала грустно:

— Скоро она обо всем догадается.

— Детство рано или поздно кончается, — философски ответил жираф. — И все-таки мне не хочется, чтобы она знала, кто здесь работал жирафом.

— Просто ты устал, дорогой. Тебе надо сменить обстановку.

— Наверное… — вздохнул жираф. — Перейду в отдел флоры. Там освободилось место гриба.

— А какой он, гриб?

— Это дерево такое в форме зонтика. Только ствол у него толстый-толстый, а верхушка без листьев и вся в перепонках.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 8

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Анатолий Гланц

Будни Модеста Павловича[9]

Каждому из нас рано или поздно приходит в голову заняться телекинезом. Некоторым успехи в телекинезе даются легко и быстро, другим медленно и с трудом. Третьи не имеют о телекинезе ни малейшего понятия и начинают заниматься им независимо от вторых.

История отечественного и зарубежного телекинеза богата поучительными фактами. Чрезмерно развитые надбровные дуги древних позволяли им пользоваться телекинезом в такой степени, в какой мы даже себе не представляем. Достаточно сказать, что теперь найдется очень мало людей с такими надбровными дугами.

О том, что телекинез представляет собой громадную силу невероятных размеров, свидетельствует хотя бы изобретение Можайским самолета. Однако изобретение Можайским мотора и винта для самолета с точки зрения телекинеза считается большой ошибкой, так как мотор и винт увеличивают вес и ухудшают летные качества летательных аппаратов.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

На пересечении улицы Каменной с переулком Благонравова можно увидеть серый дом. Он стоит здесь много лет, возле него оборудована трамвайная остановка. Каждый день в половине шестого из трамвая выходят два человека примерно одинакового роста и направляются к дому. Эти люди — братья, они занимаются телекинезом.

Этим вечером, соединив свои усилия, братья подняли в воздух шесть книг, уложенных одна на другую, когда кто-то, не постучавшись, открыл дверь и вошел в комнату. Братья обернулись, книги посыпались на пол.

На пороге стоял их старый приятель Федя. Ему было не больше сорока лет, он был одет в пиджак.

— Я никогда бы не подумал, что вы так небрежно обращаетесь с книгами, которые я даю вам читать. Вы, наверное, забыли, что эти книги я с большим трудом выписываю в библиотеке завода, где работаю крупным специалистом, — заявил Федя.

— Извини нас, мы так увлечены телекинезом, что даже не обратили внимания на то, что это твои книги.

— Вы поднимали все эти книги вместе? — спросил Федя, указав на пол.

— Да, — ответил старший брат. — Подъем тяжестей для нас уже не проблема. Нас волнует другое. Мы не знаем, что делать дальше. Предположим, мы поднимем кресло или шкаф — что это даст?

— У нас с братом есть подозрение, — заговорил быстро младший, —