Королева войны - Феликс В. Крес

Ее собеседник вздохнул.

— Все, что ты говоришь, госпожа, звучит красиво, но это, увы, неправда. Ты пришла ниоткуда, вдохновленная возвышенными идеалами, мечтая о могущественном, справедливом королевстве, которое может сосуществовать как с Армектом, так и всей Вечной империей. Но я, ваше высочество, в границах этого «справедливого королевства» провел всю жизнь и много лет им управляю. В этом «справедливом и гордом королевстве» по-прежнему судят суды, готовые признать правоту того, кто громче всего шумит, поскольку они в любом случае не признают правоту невольницы, возвысившейся по чьему-то капризу до титула княгини… разве не так, ваше высочество? Не Армект придумал эти суды, напротив, он лишь разрешил их существование, ибо они — меньшее зло, чем вечные междоусобные войны. Ты сражаешься за миф, госпожа, впрочем, ты сама — миф, ибо я знаю, с кем тебя отождествляют некоторые. Скажу тебе кое-что важное, ваше королевское высочество. — Он медленно и отчетливо произнес титул, чтобы было совершенно ясно, что он не оговорился. — Возможно, и в самом деле существовала легендарная Королева Роллайна и, возможно, ты именно та, кто мог бы занять ее место. Но человеческая жизнь недолга, ваше высочество, а говорит это человек уже старый. Через несколько десятков лет, даже если бы твое правление продлилось все это время, в Золотом Дартане воцарится хаос, разразится гражданская война, а вскоре после этого армектанские войска будут вынуждены войти в этот край и установить свои порядки, впрочем, какие угодно порядки, ибо иначе эта шерерская язва будет гноиться и гноиться без конца, заражая все остальные края, так, как это было много веков назад. Вот, ваше королевское высочество, самая важная причина, по которой я больше никогда не обращусь к тебе по титулу, который ты только что услышала целых два раза. Вечная империя должна быть одна, а в ее границах должен быть вечный мир. За это я хочу умереть. И за это же, даже о том не зная, будут завтра умирать ничтожные мошенники, думающие только о своих кошельках. Мошенники, выступившие против благородных мечтателей.

Уже наступила ночь, но за остатками ужина двое мужчин все еще разговаривали о Громбеларде, Дартане, Шерни и Шерере, необычных женщинах… Обо всем, только не о войне, исход которой, возможно, должен был решиться завтра. Они не потребовали себе больше света, горели лишь свечи в двух больших канделябрах, стоявших на столе.

— Два великих воина, человек и кот, пришли в этот город и скрылись под чужими именами, ибо их преследовали по закону, — говорил Готах. — Ты знал их обоих, ваше благородие. Что с ними стало?

Датанец молча смотрел на него, явно подбирая подходящие слова.

— Скажу лишь, ваше благородие, что я знаю многих воинов. Скажу так: возможно, есть на свете воины, которые бежали от одной войны не затем, чтобы принять участие в другой. Возможно, есть воины, которые были почти королями и бросили свое королевство не затем, чтобы служить другим, чужим монархам. И не будем больше строить догадок, ваше благородие.

Готах с почтением отнесся к тайне, которая не была тайной для его собеседника.

— Возможно, есть и воины, — сказала от дверей черноволосая женщина, — которые не берут в руки меч и вместе с тем могут сражаться за правое дело.

Они не заметили, когда она вошла. Возможно, она уже долго стояла в дверях, слушая, что двое мужчин говорят о Дартане, Громбеларде… и необычных женщинах.

Они встали.

Княгиня не спеша подошла к столу, взяла свой бокал, который никто до сих пор не убрал, и сама налила вина. Она вопросительно посмотрела на мужчин, явно готовая услужить и им. На ней было легкое домашнее платье, белое, с разрезами по бокам, очень похожее на те, что часто носили Жемчужины. Точно так же его стягивала в талии золотая цепочка, и точно так же изящная застежка не позволяла выдаваться груди. Готах — несмотря на то, что ему об этом довольно грубо напоминали — уже успел забыть, что ее высочество не только княгиня-регент, но и молодая, очень красивая девушка, которая сейчас держала кувшин с вином и спрашивала взглядом: «Хотите?»

— Спасибо, ваше высочество, — хором сказали оба.

Она села и жестом предложила им сделать то же самое.

— Я пришла помечтать, — сказала она. — Сегодня мне сказали, что я миф, сражаюсь за сны и мечты… Может быть, все это правда. Но я хочу помечтать еще раз, совсем немного. Самое большее до рассвета. Потом уже не будет никаких мифов и мечтаний.

Она сделала неясный жест рукой, откинувшись на спинку кресла.

— Там лежат письма… От его благородия Эневена, от Йокеса. Я уже знаю. А вы?

— О чем, ваше высочество? — спросил Готах.

— Йокес не успеет. Завтра утром, возможно, вступит в бой один из легких отрядов. Остальные не успеют. Йокес пишет, что успели бы, будь у него под седлом армектанские степные лошади. Но крупные кони тяжелой конницы не слишком выносливы. Они лишь очень сильны. Йокес обещает, что солдаты заездят этих коней и пойдут дальше пешком… но они наверняка не успеют. Возможно, появятся конные арбалетчики, но их будет немного. Кони с Золотых холмов хоть и очень быстрые, но и они не слишком выносливы.

Некоторое время все молчали. Княгиня закрыла глаза, коснулась рукой виска и омочила губы в вине.

— Что советует его благородие Йокес? — спросил А. Б. Д. Байлей.

— Чтобы я как можно дольше оттягивала начало сражения. Собственно, он советует мне бежать, а это единственное, чего я не сделаю. Я бросила вызов, который был по-рыцарски принят, и не уклонюсь от этого боя.

— Ваше высочество…

Она открыла глаза.

— Я регент Дартана и первая дама Дома К. Б. И. Я госпожа Доброго Знака, где покоятся самые знаменитые рыцари, каких носила земля Шерера. Они сделали меня наследницей своих традиций. Я должна доказать, что они ошибались?

Никто ничего не сказал. Помолчав, она продолжила:

— Йокес ставит мне в упрек, что я не назначила начало сражения на более позднее время. Хочу оправдаться… возможно, только перед тобой, господин, — она посмотрела на мудреца-посланника, — ибо его благородие Байлей был со мной в том дворце заговорщиков и видел, что я сделала все возможное. Люди, которые там сидели, были готовы без промедления явиться сюда, во дворец, и выволочь узурпаторшу во двор. Еще прошлой ночью. Я ничего не могла добиться сверх того, что добилась. Но я пришла помечтать, — снова сказала она. — Хотя бы раз мысленно представить себе будущее, более отдаленное, чем завтрашний день, ближайшая битва, ближайшая встреча… На мгновение поверить, что война уже закончилась, что не нужно жечь деревни, посылать гонцов или радоваться, что где-то умирает тысяча солдат в мундирах со звездами империи. Эти солдаты родом из таких же деревень, как моя, и из таких же, как здесь, под Роллайной, и они вовсе не ничтожные поджигатели. Я вынуждена была так говорить вождям Справедливых, но я так не думаю. Это очень хорошие и отважные солдаты, верные делу, которому служат. Какова была бы судьба Дартана и моя собственная судьба, если бы я завтра победила? Ваше благородие, — спросила она, слегка смущенно глядя на благородного магната, — ты стал бы послом ее королевского высочества регента? Ты поехал бы в Кирлан с предложением сложить оружие и начать мирные переговоры? Ведь эта война ведет в никуда… Почему два величайших народа Шерера не могли бы жить в согласии, в добрососедстве, поддерживая друг друга в случае нужды? Почему им хотя бы не попытаться? Ваше благородие, — обратилась она к мудрецу Шерни, — что следовало бы сказать первому армектанцу в Армекте, чтобы он вообще пожелал слушать? Ведь этот человек на самом деле никогда не причинял вреда Дартану, унаследовал трон в Кирлане от своего отца, и порой мне кажется, что я могла бы с ним договориться.