Порою нестерпимо хочется... - Кен Кизи

– О, ты меня не понял… я совершенно не хотел подвергнуть сомнению компетентность твоего отца…

– Конечно, доктор.

– Я просто… – Он запнулся и покраснел, чувствуя, что на сей раз запугать меня будет не так-то просто. Надув щеки, он собрался было начать сызнова, но в это мгновение в дверь постучали. Вошла сестра сообщить, что снова пришел Бони Стоукс.

– Попросите его подождать, мисс Мэхон. Отличный старик, Леланд; точен как часы… О, Бони, заходи… Ты знаком с юным Леландом Стампером?

Я уже начал вставать, чтобы предложить дряхлому скелету собственный стул, но он положил руку на мое плечо и задушевно покачал головой:

– Не вставай, сынок. Я пойду взгляну на твоего бедного отца. Ужасно, – горестно произнес он. – Ужасно, ужасно, ужасно.

Он нежно придерживал меня на стуле, словно я был свадебным генералом; я пробормотал «здравствуйте», пытаясь сдержать рвавшийся из меня крик: «Руки прочь, старая крыса!» Стоукс вступил с доктором в обсуждение ухудшающегося состояния Генри, и я снова попытался встать.

– Постой, сынок, – сжалась рука на моем плече. – Может, ты мне расскажешь, как дела дома, чтобы я мог передать Генри, если он придет в себя? Как Вив? Хэнк? Боже ж мой, ты даже представить себе не можешь, как я был потрясен известием, что он потерял своего лучшего друга. «Смерть друга – все равно что тень на солнце», – говаривал мой отец. Как он переживает все это?

Я отвечаю, что не видел своего брата со дня несчастного случая, и оба крайне поражены и удивлены моим заявлением.

– Но вы ведь увидитесь сегодня? В День Благодарения?

Я отвечаю, что у меня нет никаких причин тревожить беднягу и что я дневным автобусом уезжаю в Юджин.

– Возвращаешься на Восток? Так скоро? Ох-ох-ох…

Я говорю, что уже собрался.

– Ну и ладно, ну и ладно, – откликается доктор и добавляет: – И чем ты собираешься заняться, Леланд… теперь?

Я тут же вспоминаю о письмах, отправленных Питерсу, ибо изысканное ударение, сделанное им в конце вопроса на «теперь», мгновенно заставляет меня заподозрить – полагаю, на это он и рассчитывал, – что его намек лишь в малой степени отражает распространившиеся уже сплетни; может, каким-то образом ему удалось перехватить письма и с самого начала он был в курсе моего замысла!

– То есть я хочу спросить, – добрый доктор продолжает на ощупь продвигаться вперед, чувствуя, что подбирается к обнаженному нерву, – ты собираешься вернуться в колледж? Может, преподавать? Или у тебя есть женщина?

– У меня еще нет конкретных планов, – робко отвечаю я. Они напирают, и я оттягиваю время при помощи классической психиатрической уловки: – А почему вы спрашиваете, доктор?

– Почему? Ну, я просто интересуюсь… всеми своими пациентами. Значит, снова на Восток, а? Так? Что преподавать? Английский? Драматургию?

– Нет, я еще не закончил…

– Значит, снова в школу?

Я пожимаю плечами, все больше ощущая себя второкурсником на приеме у декана.

– Наверное. Как я уже сказал, у меня еще нет планов. Здесь, похоже, дело закончено…

– Да, похоже на то. Значит, обратно в школу? – Они продолжают загонять меня в угол: один – взглядом, другой – вцепившись, как вилами, в плечо. – А какие у тебя сомнения?

– Я еще не знаю как заработать… Подавать на стипендию уже поздно…

– Да что ты! – щелкает пальцами доктор, прерывая меня. – Разве ты не понимаешь, что старик уже все равно что в могиле?

– Аминь, Господи, – кивает Бони.

– Ты ведь понимаешь это, не правда ли?

Пораженный его беспричинно откровенным заявлением, я жду продолжения, чувствуя себя уже не столько второкурсником, сколько подозреваемым. Когда же они собираются вынести обвинение?

– Кто знает, может, по закону твой отец и не будет объявлен усопшим еще неделю, а то и две. Он упрямый – может, и месяц продержится. Но как бы он ни был упрям, Леланд, Генри Стампер – мертвец, можешь не сомневаться.

– Постойте! Вы меня в чем-то обвиняете?

– Обвиняем? – Он даже загорелся при этой мысли. – В чем?

– Что я имел какое-то отношение к этому несчастному случаю…

– Господи, конечно нет, – смеется он. – Ты слышал его, Бони? – Они оба смеются. – Обвиняем в том, что ты… – Я тоже пытаюсь рассмеяться, но смех мой звучит, как кашель Бони. – Я только говорил, сынок… – он подмигивает Бони, – что, если тебе это интересно, ты получаешь пять тысяч долларов после того, как он будет официально объявлен скончавшимся. Пять кусков.

– Верно, верно, – вторит ему Бони. – Я как-то не подумал, верни.

– Правда? Есть завещание?

– Нет, – отвечает Бони. – Страховой полис.

– Просто я знаю, Леланд, потому что помогал Бони… врач должен знать, как говорится… направлял в его агентство потенциальных клиентов…

– Это начал еще папа, – гордо сообщает мне Бони. – В девятьсот десятом. Страхование Жизни и от Несчастных Случаев.

– А лет десять назад Генри Стампер обратился к нам, даже не помышляя о страховке, и я его направил…

Я вытягиваю руку, чувствуя, что у меня начинает кружиться голова.

– Постойте, подождите минуточку. Вы хотите, чтобы я поверил, будто Генри Стампер регулярно оплачивал полис в пользу наследника, которого за двенадцать лет ни разу не видел?

– Абсолютно верно, сынок…

– А за предшествовавшие двенадцать на которого и взглянул-то не более полдюжины раз? Последним напутствием которому было «поднимай свою жопу»? Доктор, есть пределы доверчивости…

– Так зачем же ты вернулся домой? – взвизгивает Бони, слегка встряхивая меня за плечи. – Ты должен получить этот полис. Чтобы вернуться в школу.

Его напористость пробуждает во мне слабые подозрения.

– А что, – я скольжу взглядом по его руке, – для того чтобы вернуться домой, нужны какие-то особые причины?

– А когда увидишь Хэнка, – прерывает меня доктор, – передай ему, что все мы… думаем о нем.

Я отворачиваюсь от старика.

– А почему вы все о нем думаете?

– Господи, разве все мы не старые друзья этой семьи? Знаешь, меня привез сюда мой внук. Он сейчас в приемной. Пока я буду у Генри, он может отвезти тебя на машине. – Работают слаженно, как одна команда. Я уже был не второкурсником и не свадебным генералом, а подозреваемым в лапах двух кафкианских следователей, набивших руку в сокрытии обвинения от своей жертвы. – Ну как? – спрашивает Бони.

Скрипя и пыхтя, доктор поднимается со стула, чтобы ответить за меня.

– Невозможно отказаться от такой услуги, не правда ли? – Он обходит стол, и при приближении этого Джагернаута я чувствую, что попал в ловушку.