Адмирал Нимиц - Элмер Б. Поттер

Министр Мэттьюз вернулся обратно в Вашингтон и написал письмо, на составление которого у него ушло, по-видимому, несколько дней. В нем он просил президента Трумэна «для блага страны» перевести адмирала Денфелда «на другой ответственный пост». В качестве обоснования его запроса выступали не показания Денфелда комитету Конгресса, а его подпись под письмом Боугена. Президент был очень рад удовлетворить эту просьбу. Днем 27 октября он открыл свою пресс-конференцию заявлением, что получил этот запрос и удовлетворил его. Через час эта новость была передана по радио и телевидению.

В понедельник 31 октября ближе к вечеру адмирал Нимиц вернулся из ООН в Чимниз с тяжелой формой ларингита и сразу лег в постель. Во время ужина ему позвонили. Ссылаясь на свое больное горло, адмирал попросил миссис Нимиц ответить на звонок.

«Я думаю, ты сам захочешь поговорить, — сказала Кэтрин — это президент»:. Честер взял трубку. Содержание последующего разговора он записал в дневнике:

Трумэн попросил Нимица рекомендовать какого-нибудь другого офицера на место Дэнфелда. Нимиц ответил, что в флоте много хороших офицеров, которые подошли бы на эту должность. Трумэн попросил назвать ему несколько имен. Нимиц назвал адмирала Форреста Шермана, в то время командующего Шестым флотом, и адмирала Ричарда Конолли, командующего военно-морскими силами США в Европе.

— А кого бы вы рекомендовали из этих двух?

— Шерман моложе и менее вовлечен в политику.

— Спасибо, — сказал Трумэн и попросил Нимица повторить его рекомендации, вероятно для того, чтобы записать их.

В среде морских офицеров Шермана считали человеком, который лучше всех подходит для того, чтобы установить мир в раздираемом страстями военно-морском министерстве. Возможно, что для Трумэна и почти наверняка для Мэттьюза Шерман стоял в списке кандидатов вторым — после Нимица. На самом деле Мэттьюз уже отдал Шерману приказ вернуться из его штаб-квартиры в Ливане. 1-го ноября в 4:30 утра самолет Шермана приземлился в Нью-Йорке, он отправился прямо в Вашингтон, где ему сообщили о назначении начальником морских операций. В этот вечер он по телефону сообщил эту радостную новость Нимицам. Честер и Кэтрин тепло поздравили его. Он так никогда и не узнал, что именно Нимиц рекомендовал его на эту должность.

Адмирал Денфелд не захотел принять другую должность и предпочел уйти в отставку. Он написал статью «Почему меня уволили», которая в марте следующего года была напечатана в газете «Колльерз». Министры Мэттьюз и Джонсон продержались на своих постах несколько дольше. Несостоятельность их политики стала очевидной, когда разразившаяся летом следующего года Корейская война вскрыла все слабости американских вооруженных сил, доведенных ошибочной экономией до почти небоеспособного состояния. Поддержка авианосцев, которые критики флота называли устаревшими, спасла Восьмую армию. Седьмой Флот США, высадив в Инчхоне 1-ю дивизию морской пехоты, переломил ход событий в районе Пусанского плацдарма. Ветеран армии генерал Макартур сказал: «Никогда еще флот и морская пехота не выглядели столь блестяще, как в это утро».

Когда в августе 1950 года министр Мэттьюз вопреки благоразумию стал призвать к превентивной войне против Советского Союза, президент Трумэн отправил его послом в Ирландию. Нужно было убрать его подальше от Пентагона, чтобы он исчез с первых полос газет. Месяц спустя все более ошибочная политика Джонсона вынудила Трумэна потребовать его отставки. На должности министра обороны Джонсона сменил генерал армии Маршалл.

В период работы адмирала Нимица в Организации Объединенных Наций миссис Нимиц была вынуждена совершать регулярные поездки между Восточным и Западным побережьем. В мае 1949 года она вылетела на запад, чтобы присутствовать на выпускном вечере Мэри в высшей школе, где она удостоилась высшей степени отличия. Нэнси нуждалась в ее помощи, дому тоже нужен был присмотр. Нэнси, надеясь не возвращаться к работе в библиотеке, стала изучать русский язык в Калифорнийском университете. Это занимало все ее время, и она не успевала ухаживать за домом и садом. Миссис Нимиц делала все, чтобы исправить положение. В середине июня, устроив Мэри в летнюю школу, она возвратилась на Лонг-Айленд.

В конце июля Кэтрин снова стала готовиться к поездке на запад, ее мысли нашли отражение в дневнике: «Утром была занята тем, что упаковывала одежду в новые красивые чемоданы. Каким волнующим оказывается путешествие с солидным багажом! Это даже немного слишком стильно для того, кто тридцать пять лет путешествовал с чем придется. Откровенно говоря, гардероб, который я раньше возила, и сам был под стать тому багажу, в котором кроме прочего были куклы, игрушки, бутылочки и пеленки. Теперь же гардероб, как и багаж, стал более солидным — ни кукол, ни игрушек, ни пеленок, ни бутылочек — ну в крайнем случае одна. Мне остается надеяться, что впереди у нас счастливые времена, которые компенсируют те, когда багаж у нас был разнородным, а гардероб — заурядным».

Перед самым отъездом она оставила еще одну запись — короткое прощальное послание Честеру: «Спокойной ночи, мой дорогой! Вся моя любовь полностью принадлежит тебе. В душе я всегда буду с тобой». Эта запись оказалась последней, сделанной Кэтрин, хотя в течение еще восьми месяцев Честер делал ежедневные записи. После отъезда Кэтрин он записал: «Я расстался с нашей Мамой [т. е. супругой] и утешаюсь мыслью, что разлука наша будет недолгой, и что она помогает нашим детям».

В сентябре 1949 года Нимиц сделал счастливую запись о том, как он распорядился своим двойным жалованьем:

Миссис Нимиц тем временем была занята тем, что присматривала за «Лонгвью», помогала Нэнси готовиться к поездке через континент и следила за поступлением Мэри на первый курс Стэнфордского университета. Дело осложнялось тем, что правая рука Мери была в гипсе. Она сломала ее, катаясь на роликовых коньках. За неделю Нэнси в одиночку доехала до Чимниза. Она встретилась с отцом и своей тетей Элизабет Фримен в ее доме в Уэллфлите. Затем она отправилась в Гарвардский Университет, чтобы начать работу в рамках региональной программы по изучению русского языка. В конце сентября обратно в Нью-Йорк приехала миссис Нимиц. Счастливый адмирал записал об этом событии: «В 9 часов утра встретил нашу Маму в аэропорту Л а Гуардия, когда ее самолет прибыл из Калифорнии. О как мне было приятно увидеть ее!»