Вуаль тысячи слез - Гейл Линдс

— Совсем скоро ты умрешь, Дар Сала-ат, а Вуаль станет моей! — заявил Пэфорос.

* * *

Сахор держал йа-гаара на коротком поводке. Он почти ничего не видел, зато остальные чувства обострились до предела. Сахор все же убедил Инггрес доверить опасное дело ему.

— О страхе мне известно все. Я знаю, что Хоролаггия боится йа-гааров, это заложено во всех демонах. Доверьтесь мне!

— Довериться в'орнну? — Конара покачала головой. — Хотя почему бы и нет, если он знает демонологию лучше, чем я.

Сахор шел по тускло освещенному коридору, медленно спускаясь к центру монастыря, где обосновался Хоролаггия в облике Джийан. То тут, то там слышался шум, и юноша удлинял поводок, позволяя йа-гаару разведать обстановку. Словно яркий фонарь, йа-гаар отпугивал ночных хищников. Едва зверь поворачивал страшную голову, как шелест утихал.

Конара Инггрес очень хотела пойти вместе с ним, заявив, что никто не знает монастырь так хорошо, как она. Однако Сахор был непреклонен. Он сказал, что при встрече с архидемоном не сможет гарантировать ее безопасность, а поэтому не желает рисковать ее жизнью. Сошлись на том, что конара нарисовала подробный план монастыря, который Сахор моментально запомнил.

Кости и мускулы напряглись и вытянулись. Юноша поморщился. Несмотря на жуткую боль, сопровождающую гиперкинетический рост, Сахор продолжал двигаться вперед. Он понимал: останавливаться нельзя. Первое, что необходимо знать о страхе, это то, что он может подкрасться незаметно. Второе: никогда его не показывать. Для этого со страхом необходимо постоянно бороться. Малейшее послабление — и испуг проявится на лице, а потом захватит все существо. Заметив ужас, враг использует его против тебя. А от собственных страхов спастись невозможно.

В теле Сахора гормоны так и бурлили.

Последним, что он видел, покидая территорию конары Инггрес, было лицо Элеаны. Она попыталась встать с софы, и Сахор понял, что еще секунда — и он окажется в объятиях матери. Поэтому юноша резко отвернулся и вышел.

И все же в начале опасного путешествия на вражескую территорию монастыря лицо Элеаны стояло перед глазами Сахора. Нет, не надо никаких объятий! Ведь он будет бояться за нее, а страх может его ослабить… Подобные эмоции Сахор испытывал впервые. Переселение в ребенка совсем не напоминало переселение в тэя. Во-первых, тэй был его собственным детищем, а все его поступки довольно предсказуемыми. За исключением уменьшившихся возможностей заниматься техномагией, он остался тем, кем был всегда, — Нитом Сахором. Во-вторых, сын Элеаны был наполовину кундалианин. Разница чувствовалась сразу — усиление эмоций и ослабление гэргоновских терциевых законов. А сама Элеана! С каждой минутой Сахор привязывался к ней все больше и больше. У него ее кундалианская ДНК. Он уже не Нит и никогда им не станет. Кундалианского в нем ничуть не меньше, чем гэргоновского. К тому же в отличие от бесполых гэргонов он был, несомненно, мужчиной.

Элеана — его мать, это он чувствовал ежесекундно. Сказать, что это чувство было для Сахора новым, значило не сказать ничего. У гэргонов не было матерей. По крайней мере ни о чем подобном Сахор не слышал. Будущих техномагов извлекали из чрева производительницы в состоянии эмбриона, ибо связь с аппаратами и приборами Товарищества была настолько прочной, что подготовка начиналась еще до рождения. Сахора, как и всех гэргонов, готовили в ученые, ведь наука лежит в основе техномагии. Отец рассказывал, что когда-то среди гэргонов встречались артисты, писатели, художники и просто мечтатели. Одним из них и был отец Нита Сахора, который верил, что величайшие прорывы в техномагии обусловлены артистической стороной гэргоновской натуры, угасшей в предыдущем поколении. Отцу казалось, что в его ребенке живет искра художника.

Да только до недавнего времени ничего подобного Сахор не чувствовал.

Теперь он понимал, что существуют понятия более глубокие, чем наука. В противоположность тому, чему его учили, Космос оказался бесконечно таинственным, так как им управляло вовсе не научное знание. Конечно, в'орнны создали науку, пытаясь объяснить тайны Космоса. Часть секретов им удалось раскрыть, и они построили гравитационные корабли и ионные пушки. Но самые сокровенные тайны, к разгадкам которых даже не приблизились, были и остаются за границами возможностей техномагии.

Сахор был уверен, что Миина знала ответы на все вопросы. Хотя, возможно, подобным знанием обладали и архидемоны…

Коридор вел во двор, на другой стороне которого высился храм, где, по словам конары Инггрес, Хоролаггия готовился уничтожить рамахан. Повсюду юноше чудились призрачные лица, искаженные праведным гневом. Сахор чувствовал враждебность и неприязнь, которые рамаханская Матерь копила веками, не позволяя эмоциям мешать повседневной работе. Все ее труды оказались напрасными. Такой вывод сделал Нит Сахор, тщательно изучив кундалианские письменные источники. Даже самая заботливая мать не способна защитить детей от всех превратностей жизни. Самое большее, что она может сделать, — это научить детей принимать собственные решения. А для этого дети должны уметь отделять плохое от хорошего. Сахор только сейчас понял, что у гэргонов не было родителей, которые могли бы объяснить им эту разницу.

Глухо зарычав, йа-гаар рванулся по темной пожухлой траве к логову архидемона. За себя Сахор не боялся, однако при мысли о матери у него дух захватывало от беспокойства и тревоги. Так хотелось увидеть ее снова! Он понял, что с момента рождения до сегодняшнего дня они никогда не расставались. В сердце образовалась пустота, которую могла заполнить только Элеана. Сахор смахнул неведомо откуда появившиеся слезы.

Натянув поводок, йа-гаар чуть не сбил юношу с ног. Поднявшись по ступенькам, Сахор вошел в огромные ворота. Прерывистый свет бронзовых ламп не позволял осматривать темные углы, хотя и было заметно, что алтарь из красного нефрита разрублен пополам. Повсюду царили удушающая мгла и дух опустошения. Архидемон Хоролаггия осквернил храм.

Йа-гаар закружился на одном месте, увлекая за собой Сахора.

«Если я сейчас умру, это будет справедливо. Я досконально изучил кундалианские мифы и фактически порвал с Товариществом. Я уже часть истории, и все, что когда-то мне казалось истинным, потеряло свою незыблемость».

— Кто вторгся в святилище Матери?

Сахор увидел Хоролаггию в облике Джийан и ужаснулся, насколько она изменилась. На конечной стадии даже ее прекрасное лицо преобразилось под влиянием архидемона. Теперь она лишь отдаленно напоминала рамахану, которую Сахор знал когда-то.

— Кто не боится страшного гнева Матери? — Хоролаггия гордо вышагивал по мрачному храму. — Точно не конара и вообще не рамахана. — Лицо Джийан исказила жуткая гримаса. — В'орнн? Молодой в'орнн?

Сахор не обратил внимания на слова архидемона, внимательно следя за его передвижением. Джийан спускалась по мраморным ступеням, широко раскинув руки. Сахор ослабил поводок примерно на полметра, и йа-гаар метнулся вперед.

Увидев йа-гаара, архидемон застыл на месте. Васильковые глаза Джийан побелели, будто она внезапно постарела и ослепла.