Сторож брату своему - Ксения Медведевич

* * *

Разбудили его, тряся за плечо.

– Эй, эй! Господин! Эй!

Тарег вскинулся на суфе.

Женщина отшатнулась назад, придерживая у губ край черного платка.

– Уходите, господин. Прямо сейчас уходите. Я вам вещи в платок завязала.

Сопящая большая тень – не иначе давешняя черная рабыня – плюхнула на суф узел.

– Тут и одежды, и еды я собрала. Уходите.

За решетками ставен серела поздняя ночь.

Стояла тишина.

Нет. Не тишина.

Люди, конечно, не услышали бы.

Но за воротами, на улице, переступали ногами лошади. Легонько позванивали кольчуги, зевали люди.

Эх, Лайс, Лайс…

– Я вас к соседям во двор выведу, господин.

Он подхватил узел:

– Могу я спросить у вас кое-что, госпожа?

Она приобернулась:

– Спрашивайте.

– Почему вы это делаете?

Большие темные глаза долго смотрели поверх края платка.

– Лайс хотел меня изнасиловать и убить. И обокрасть дом. А я ему сказала: я слышала, что говорил тот сумеречник. Тронешь меня – он вернется и тебя порежет. Даже мертвый вернется. И Лайс… видите…

– Вижу. Передайте ему, что, если он вас пальцем тронет, я за ним приду. Из-под земли достану, из ада дотянусь и сердце вырву.

– Я передам. Да хранит вас Всевышний – Он милостивый, прощающий…

Тарег молча наклонил голову. Никаких ответных слов у него не нашлось.

* * *

Как только нерегиль вышел с черного, скрипнувшего воротами двора на улицу, они высунулись ему навстречу.

Три псины.

Хадбан храпнул и дернул головой.

– Н-но, Фуфел, не балуй… Это всего лишь вонючие призрачные демонические сучьи потрохи. Нам их бояться нечего. С дороги!

Это он прошипел уже собакам.

Те злорадно осклабились.

Стрелок…

Слева улочка открывалась крохотной площадью с колодцем. Колодец казался игрушечным рядом с громадной, страшной в своей неестественной высоте фигурой с головой собаки.

– Приветствую вас, наилучшая госпожа… – проговорил Тарег сквозь постукивающие зубы.

Зубы стучали скорее от холода, чем от страха. От Богини тянуло черной, морозящей внутренности стынью.

Мы в расчете, Тарег. Ты все верно понял и исполнил мое третье желание. Медина спасена. А тебе время возвращаться к халифу.

– Очень рад слышать, что вы не в обиде, уважаемая! – получилось выдохнуть почти не дрожа, только по хребту чуть-чуть продирало. – Только теперь – ваша очередь исполнять уговор. Как мне справиться с аль-Лат? Придумали?

Ты не понял, Тарег. Твоя ночь – на исходе. Возвращайся к халифу.

– Вы по-прежнему не утратили вкуса к загадкам, госпожа, – сглотнув, пробормотал он. – Простой вопрос – простой ответ. Как мне уничтожить демона, уважаемая? Отвечайте!

Холод усилился, ступни отмерзли – он их больше не чувствовал. Думать не получалось, мысли тоже вымерзли в пустой голове.

Справа, из-за угла, медленно вышла замотанная в черное женщина.

Так.

– Что ж вы, госпожа, не при параде, – сглотнув, проговорил Тарег.

Ни рогов, ни короны. Узза казалась маленькой и беззащитной в абайе и маске-бирге. Конечно, здесь она в чужих владениях. В Медине властвует сестричка со своими собачками.

– За мной должок, – стараясь не заплетаться языком о помертвевшие губы, проговорил Тарег. – Третье поручение, госпожа. Чего изволите?

Мы в расчете, Тарег. Ты исполнил мое третье желание, когда помог влюбленному юноше. Будешь в Марибе, спроси лавку плетельщика циновок Антары – думаю, он будет счастлив. Абла тебе тоже обрадуется, не сомневайся…

Сглотнув слюну, Тарег нашел в себе силы улыбнуться: Антара живой. Хорошо, что живой. И совсем хорошо, что женатый на Абле.

– Что ж, – пробормотал он, глядя, как изо рта вырываются клубы пара.

Какой же в этом переулке мороз…

– Раз мы в расчете, я задам тот же вопрос, – голос сорвался на кашель.

В ответ прошелестело:

Ты не понял, Тарег. Возвращайся к халифу.

– Отвечайте, уважаемая! Дали слово – держите!

Ты не понял. Твоя ночь – завершилась. Теперь ты – Страж Престола.

– Что мне делать с аль-Лат?!..

Твое будущее определено. Что делать дальше, узнаешь. Ты все узнаешь по дороге, о Страж.

– К владельцу не вернусь! – прорычал Тарег.

Лицо обдало холодом, да так, что застыли губы.

Богини разом исчезли.

Салуги задрали морды и залились замогильным, мрачным воем.

Дальше все произошло очень быстро.

На соседней улице крикнули, залаяли приказами. Громко затопали копыта лошадей, которых пустили вскачь.

Оказавшись в кольце наставленных копий, Тарег отодвинул щеку от царапающего кожу острия:

– Это такая вежливость?

– Это такая предосторожность, сейид, – ответил молодой гвардеец в желтом кожаном кафтане. – Я в четвертый раз вас упустить не хочу.

– Абу аль-Хайр?.. – позвал Тарег. – Ты ж здесь, отзовись.

– Каид Марваз! Прикажите вашим людям убрать копья… – прозвучал усталый голос.

Ашшарит прошел через ряд всадников, сердито пихая их в стремена.

– Я же говорил вам, господин Стрелок. У Хозяйки на вас планы.

– Не делай этого, Абу аль-Хайр.

Тот бесконечно устало помотал головой, поднимая руку: ну все, мол, сколько можно.

– Вы справились без моей хваленой волшебной силы. Справились. Я не нужен вам, чтобы победить карматов. Я вообще не нужен аш-Шарийа. Пойми, это была ошибка. Повлекшая за собой череду других грустных ошибок.

– Мне сейчас не до богословских тонкостей, господин Стрелок.

– А здесь нет никаких тонкостей. Через три года по этой земле пройдется поток, который не остановить никому. Ни мне, ни вам – даже с моей помощью. Через три года аш-Шарийа настанет конец, Абу аль-Хайр. Окончательный конец, конец света. И эти три года я хочу прожить без чешуи.

– Я…

– У тебя в рукаве фирман халифа. Когда я поцелую печать, разверну его и прочту, я превращусь в чешуйчатое чудовище. В трёшку. В аждахака, которого ты видел в альхибе. Отпусти меня, Абу аль-Хайр. Я прошу тебя, отпусти. Я… не хочу… встретить смерть аждахаком.

Ибн Сакиб вздохнул. Грустно хмыкнул. И достал из рукава фирман.