Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов

— Здорово! — рассмеялась Галя, когда грузовик особенно сильно тряхнуло.

Противоположный от города берег «лимана» был глинистый, родники и потоки после дождя его заовражили, склоны образовавшихся оврагов, глубиной порой в несколько десятков метров, поросли дикими смоковницами, вишней и шелковицей. Но вишни, хотя и мелковатые, были вкусны, а шелковица сладка — сейчас как раз было их время.

Ровных удобных спусков к воде поблизости было всего несколько, крещение было решено провести на ближайшем. Поскольку П. с Галей приехали со второй ходкой грузовика, все удобные места были уже заняты, — собрались оказавшиеся неподалеку купальщики. П. с Галей, чтобы происходящее на берегу не скрывали спины, выбрали место повыше — но, естественно, несколько поодаль.

— Ну вот, теперь мы на виду, — сказала Галя, увидев, что к ним направилась жена пастора-гагауза.

Она была Галина ровесница, русская. Замужем за гагаузом она оказалась не случайно: в адвентизме, как, впрочем, и во всех прочих деноминационных иерархиях, считалось, что «духовный» брак — это когда оба брачующихся вписаны в регистрационные книги церкви — жена пастора была, естественно, и дочерью пастора, а ее будущий муж, к моменту брака безродный руководитель церковной молодежи, хотел карьеру в церкви продолжить — стать пастором. Словом, обыкновенная, если не сказать стандартная, история.

Жена пастора, мельком поздоровавшись, заговорила характерной для нее взволнованной скороговоркой:

— Это так несправедливо, так несправедливо, что тебе отказали! Когда мы ушли, я так с мужем спорила, так спорила! Так тебя защищала!.. Но что я могла поделать?! Что на мужа нашло — до сих пор не понимаю. Он же не имел никакого права тебе отказывать! Да что там не имел! Сейчас вообще такое поветрие пришло — всех подряд крестят — даже зевак с берега, если кто захочет! У нас уже такое было. А тебе, тебе он почему-то отказал!..

Действительно, с того времени, как на высших должностях в «духовной» администрации российского адвентизма оказались американцы (в отделе кадров, включая не только подбор пасторов на высшие должности, но и отбор в семинарию — неугодных исключали; на высших должностях в издательстве, а главное, во всех финансовых структурах церкви), крестить в России и бывших союзных республиках стали даже из случайно подвернувшихся зрителей, в особенности тех, кто истеричней других этого требовал. Называлось это «действие Святого Духа». До появления американцев такого не было.

«Хорошая она женщина», — подумал П. про жену пастора. Всегда приятно встретить человека порядочного, — хотя бы в бытовом смысле слова.

— А я что говорю? — обрадовался П., еще теснее привлекая к себе Галю. — Не имел он права отказывать. Нарушение «Церковного руководства». А что, — П. кивнул в сторону Гали, — она на все вопросы по догматике смогла ответить?

— Она? Ответила! Да еще как! Я могу даже сказать, что за последние несколько лет она, наверное, лучше всех отвечала. И полнее. Да не наверное, а — точно. Лучше. И осмысленнее. Во всяком случае, я не помню, чтобы кто-нибудь на моей памяти вообще с ее ответами мог сравниться.

Жена пастора в церкви была очень деятельна — правда, преимущественно в рамках хора и хозяйственных вопросов. Мужу, в общем-то, подчинялась, хотя в средней адвентистской пасторской семье жена верховодит во всем. Есть даже такой анекдот среди студентов адвентистских семинарий: пастору предлагают новую должность, а он отвечает: пойду помолюсь, послушаю, что Бог мне скажет. Приходит домой и спрашивает жену: принимать предложение или нет, как скажешь?..

— Галя очень хорошо отвечала, — повторила жена пастора. — Но что я могла поделать?

— Моя школа, — принял картинную позу Ал. — Я курировал. Иначе, кроме как на «весьма и весьма отлично» и быть не могло.

— Любит он покрасоваться, — извиняясь за П., рассмеялась Галя. — От скромности он не умрет.

— Смотри, что говорит, — подхватил П. — Умереть — умру, но не от скромности. А смерти от чего ты бы мне пожелала?

Галя с женой пастора рассмеялись. Ничего особенно смешного в словах П. не было, просто обе искали возможности разрядить обстановку.

— Дело не в отсутствии скромности, — продолжил П., — просто объективная реальность такова, что ты знала догматику лучше всех, но почему-то, причем непонятно почему…

— …не допустили?.. — обращаясь все-таки к жене пастора, закончила Галя.

— А хотите я еще раз с ним… с ними, — поправилась жена пастора, зная, видимо, легенду о принятии решения якобы советом и решив мужу все-таки подыграть, — поговорю? Может быть, они…

— Не надо, — остановила ее Галя. — С мужем из-за меня ты не ссорься. Не надо. Отказали, — значит, я еще не готова. Или, — она явно непроизвольно взглянула на П., — что-то должно быть по-другому. Ты иди, вон, видишь, весь хор на нас смотрит. Верно, тебя ждут. Как же хор — да без тебя?

— Все будет в порядке. Вот увидишь, — сказала жена пастора и, ткнувшись тонкими губами в Галину щеку, быстро пошла к хору…

— Жалко мне ее, — вздохнув и прижимаясь к П., сказала Галя, когда жена пастора отошла достаточно далеко, чтобы ей не были слышны Галины слова. — Жалко…

Впрочем, жене пастора надо отдать должное, блистательно счастливой она, подобно женам коллег своего мужа, не выставлялась. И вообще была сравнительно со своими товарками… живой, что ли?..

На берегу из жердей и одеял были сооружены две кабинки для переодевания — одна для женщин, другая — для мужчин. По колебанию свисавших до земли одеял было понятно, что там допущенные ко крещению уже переодевались.

В стороне от остальных у самой кромки воды стояли несколько съехавшихся из разных мест пасторов и, хотя действия им предстояли привычные и отработанные, судя по напряженности их спин, могло создаться впечатление, что совещались они о чем-то необыкновенном.

Болградский пастор крайне дружелюбно касался рукой пастора Жорика, тоже гагауза. (Пастора Жорика в «пастора Жулика» прихожане его общины переименовали уже потом, примерно через год, когда поймали его за руку на махинациях с гуманитарной помощью, выделенной для бесплатного распределения; он бежал, его разыскивали; а потом он вынырнул в Сибири — тоже пастором, но уже не сельской гагаузской общины, а центральной церкви города Иркутска, да к тому же на должности секретаря-казначея [совмещение сразу двух высших после поста президента должностей] Восточно-Сибирской миссии, входящей в состав организованной американцами на территории Сибири и Дальнего Востока Восточно-Российской унионной миссии. Организованной спешно и при очень недвусмысленных обстоятельствах. Дело в том, что должностные лица миссий назначаются сверху, в отличие от руководителей унионов и конференций, которые хотя и запутанным образом и достаточно фиктивно, но все же выбираются. Реорганизация в церковных структурах была проведена в одночасье, когда сибирские адвентистские общины во главе с Робертом Линком, русским немцем, захотели от американцев, вернее, от их дел и делишек, отмежеваться, защищая от чуждого духа ими же самими и созданное. Американцы и назначенные ими «новые пасторы» сразу же подсуетились, оправдали реорганизацию малочисленностью прихожан, — и вместо выбираемых стали назначаемые. Вот эти-то назначенные руководители Восточно-Российской унионной миссии — естественно, предельно американцам верные — и назначили [или рекомендовали? впрочем, разница невелика] на все нижестоящие должности себе [а следовательно, и американцам] созвучных, типа пастора Жорика. Прежних — убрали. В приобретенные таким образом церковные здания американские стадионные «евангелисты» привели понятно кого.