Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

Легко, словно чайка на воду, я опустилась в нескольких ярдах от большого поваленного камня, на котором стоял светильник с горящим маслом. Около него я заметила кучку перьев. Нет, мертвого черного голубя со свернутой шеей.

Между камнями двигались смутные тени. Я едва различала их в сумерках, но отовсюду, где я улавливала их движение, доносились те самые таинственные и чарующие заклинания, что принес мне в Торнихолд ветер.

Испытывая скорее не страх, а благоговение и возбуждение, я медленно приблизилась к освещенному камню. Ледяная трава приятно холодила ноги. Все мое тело горело как в лихорадке. Эйфория от полета быстро исчезала, уступая место усталости. Даже неяркий свет светильника слепил глаза. Я невольно прикрыла их рукой. Круг теней возле меня сужался. Монотонные заклинания становились все громче и отчетливей. Луна уже почти исчезла – только край золотисто-медного диска выглядывал из-за облака.

Кто-то стоял между мной и камнем. Я посмотрела – высокая женщина, закутанная в плащ или накидку, которую полоскал вокруг нее ветер. Что-то было в этой фигуре неуловимо знакомое, моментально перенесшее меня на берег пруда, в солнечный день более двадцати лет назад.

«Тетя Джейлис!» – беззвучно закричала я. Тень не сдвинулась с места, но в ту же секунду под моими ногами что-то зашуршало, зашелестело, и, глянув вниз, я увидела деловитого ежика, спешащего по своим делам в высокой траве. Какая-то птица пролетела на уровне моей груди, и даже в сумеречном свете луны я различила лазурное оперение зимородка. Потом из темноты выпрыгнул Ходж и стал, мурлыкая, тереться мне о ноги. Я покачнулась и упала лицом вниз. Земля оказалась на удивление теплой и мягкой.

Чьи-то руки осторожно перевернули меня на спину. В круге неясного желтоватого света над собой я увидела несколько лиц. Большинство из них были неясными и расплывчатыми, как это бывает во сне, но два оставались вполне реальными. Их я узнала.

– Она будет в порядке? – обеспокоенно спросил Джессами Трапп.

– Да, конечно, – улыбнулась, глядя на меня, Агнес. – Видишь, все получилось, как я и говорила. Я сразу поняла! С вами все в порядке, моя дорогая… а в следующий раз будет даже лучше. А теперь закройте-ка глаза, и мы доставим вас обратно.

Не успела она договорить, как мои глаза закрылись, словно я была безвольной куклой, покорной чужой воле. Я чувствовала, что меня поднимают, что я опять плыву по воздуху, но больше понять ничего не удалось – то ли Агнес заблокировала своим приказом мое сознание, то ли погрузила меня в глубокий бесчувственный сон. Открыв глаза, я увидела, что лежу в собственной кровати в Торнихолде, а в ногах мирно спит Ходж. В закрытое окно лился сероватый свет раннего утра.

Я проснулась и подумала, что это был сон.

Мне потребовалось немало времени, прежде чем я стряхнула с себя остатки этого странного и тяжелого сна. Именно сна, потому что это должно было быть сном. Теперь, в ясном солнечном свете, все зловещие атрибуты ночного шабаша казались абсолютно нелепыми и нереальными.

Ну конечно же, это был сон. Я вытянулась на кровати и задумалась. Чувствовала я сейчас себя так, будто всю ночь не спала, а действительно летала на шабаш. Глаза болели, словно в них попал песок, кожа горела, простыни пахли потом. Людям иногда снятся кошмары, и они даже просыпаются в холодном поту, но сейчас это выглядело как-то по-другому.

Но тогда, значит… о боже! Тогда, значит, я летала над верхушками деревьев в свете луны на шабаш ведьм, танцующих и распевающих заклинания у каких-то друидских камней? И даже попыталась подойти к их алтарю с желтым светильником! К алтарю, у которого стояла тень покойной тети Джейлис и на котором в качестве жертвоприношения лежал мертвый черный голубь из Торнихолда.

Нет, все указывает на то, что это просто ночной кошмар. И кошмар этот состоял из элементов прошлого – еж, зимородок, тетя Джейлис – и настоящего – голубь, Агнес и Джессами Трапп. Но даже если предположить, что все происходило на самом деле, то как же я тогда попала домой? Как Траппы доставили меня домой? Влетели со мной в окно, а потом вылетели и закрыли его на задвижку с помощью колдовских ухищрений?

Ходж проснулся, вытянул лапу и зевнул.

– Ну что, ты летал со мной сегодня ночью?

Ответ Ходжа, скорее всего, можно было истолковать как отрицательный. Кот заснул вечером на подушке, а утром очутился у меня в ногах, но это ничего не доказывает. Здравый смысл подсказывал мне, что появление Ходжа у алтаря тоже было частью кошмара. И немудрено – в комнате закрыто окно и так душно…

Закрыто?! Но ведь я своими руками открыла его, перед тем как лечь спать! А сейчас оно закрыто на щеколду.

Я резко села на кровати, не спуская глаз с окна. Здравый смысл все еще продолжал борьбу с воображением, но явно проигрывал. Может быть, рассохшиеся деревянные рамы захлопнулись сами, а язычок щеколды опустился от удара? Сомнительно. Неужели я так глубоко заснула, что даже не слышала шума? Настолько глубоко, что проснулась с головной болью, а простыни стали влажными от пота? Ну ладно. Теперь я, по крайней мере, не сплю. Ярко светит солнце, и дома полно всякой работы. А работа, как известно, лучшее лекарство против кошмаров и галлюцинаций. Для начала надо сменить постельное белье.

Отбросив одеяло, я спустила ноги на прохладный пол и потянулась за халатом.

– Вставай, лежебока, – обратилась я к Ходжу. – Вставай, нам еще надо…

Я замолчала на полуслове. Кот спрыгнул с кровати и сейчас стоял на полу, сладко потягиваясь. На одеяле, на том месте, где он только что лежал, я увидела смятый пучок сухой травы. А на полпути между кроватью и окном на зеленом ковре валялся желтый опавший лист.

У Кольриджа где-то есть строки, которые, прочитав один раз, уже не забудешь. Я не помнила их наизусть, но содержание быстро пронеслось в моей голове, когда я автоматически опустилась на край постели, все еще сжимая в одной руке халат. «Если человек во сне побывал в раю и получил там в доказательство этому цветок, а когда он проснулся, то увидел, что сжимает этот цветок в руке, – что же это значит?»

Так что же это все значит?!

Ответа на этот вопрос не было, хоть я и побывала не в раю, а в каком-то туманном преддверии потустороннего мира и нашла у себя утром не цветок, а пучок травы.

Откуда-то сверху донеслось шуршание, заскребли чьи-то маленькие коготки. Ходж вскинул голову. Зрачки его огромных желтых глаз сузились.

– Забыла отнести воду в мансарду, – громко сказала я.

Мне пришлось прочистить горло, чтобы повторить эту фразу отчетливо. Потом я взяла халат, послала Кольриджа к его опиумным видениям и пошла в ванную.

К тому времени, когда я помылась и оделась, сон почти совсем рассеялся, как это часто бывает со снами, но где-то в глубине души я продолжала думать о нем. Еще до завтрака я выпустила Ходжа через черный ход (прочно закрытый на засов), налила полный кувшин воды и поднялась в мансарду.

Осторожно открыв дверь, я обнаружила, что в мансарде уже два голубя. Мой вчерашний знакомый ходил по полу, скребя коготками, и клевал зерно. На подоконнике сидел второй – сизо-серый, с глазками цвета мексиканского опала. Увидев меня, он стал неуверенно топтаться на месте и тихо курлыкать, а когда я бросила на пол еще пригоршню зерна и налила в поилку воды, слетел вниз и приступил к трапезе. Присмотревшись получше, я заметила на лапке сизо-серого кольцо.