Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930-1945 - Альберт Шпеер

И тогда начался новый период моей жизни, не окончившийся и по сей день.

Карл Дёниц, новый глава государства, как и я, был пропитан идеями национал-социализма даже в большей степени, чем оба мы представляли. Двенадцать лет мы служили этому режиму и полагали, что резко отрекаться от него просто беспринципно. Однако смерть Гитлера разорвала оковы, так долго ограничивавшие наше мышление. Для Дёница, кадрового военного, это означало возвращение способности трезво оценивать ситуацию. С момента принятия на себя новых обязанностей Дёниц считал, что войну необходимо закончить как можно быстрее и по выполнении этой миссии завершить свою деятельность.

В тот же день, 1 мая 1945 года, Дёниц, уже как Верховный главнокомандующий, провел одно из первых оперативных совещаний с фельдмаршалом Эрнстом Бушем. Буш предлагал атаковать превосходящие силы британцев, надвигавшихся на Гамбург, в то время как Дёниц возражал против любых наступательных военных действий. По его мнению, необходимо лишь как можно дольше удерживать коридор на запад для беженцев с востока, толпы которых столпились под Любеком. Буш возбужденно доказывал, что гросс-адмирал не выполняет волю Гитлера, но Дёница подобные призывы более не трогали.

Днем ранее в споре с новым главой государства Гиммлеру пришлось признать, что ему не нашлось места в новом правительстве, и тем не менее на следующий день он незваным явился в штаб-квартиру Дёница. Поскольку время близилось к полудню, гросс-адмирал пригласил Гиммлера и меня пообедать с ним. Дёниц вовсе не испытывал к Гиммлеру добрых чувств, но, несмотря на всю неприязнь к нему, считал невежливым с пренебрежением отнестись к человеку, еще недавно столь всесильному. Гиммлер сообщил, что гауляйтер Кауфман намерен сдать Гамбург без боя и уже печатаются листовки, призывающие население подготовиться к вступлению в город британских войск. Дёниц разгневался и заявил, что если каждый будет действовать как ему заблагорассудится, то его назначение преемником Гитлера теряет всякий смысл. Я вызвался съездить в Гамбург и поговорить с Кауфманом.

Я встретился с ним в его штаб-квартире, охраняемой отрядом студентов. Кауфман, взволнованный не меньше Дёница, сообщил, что комендант города получил приказ сражаться за Гамбург, однако британцы предъявили ультиматум: если Гамбург не капитулирует, то будет подвергнут такому мощному авианалету, какого еще не испытывал. «И что мне делать? Последовать примеру гауляйтера Бремена? – возмущался Кауфман. – Он выпустил прокламацию, призывающую людей защищаться до последней капли крови, а сам сбежал. Город подвергся бомбардировке и был разрушен практически до основания». Кауфман был столь решительно настроен предотвратить битву за Гамбург, что даже пригрозил в крайнем случае поднять народ на борьбу с защитниками города.

Я позвонил Дёницу и сообщил об угрозе мятежа в Гамбурге. Дёниц попросил дать ему время на обдумывание. Примерно через час он прислал приказ коменданту сдать город без боя.

Еще 21 апреля, когда на гамбургской радиостанции я записывал на пластинку свою речь, Кауфман предлагал нам вместе сдаться в плен и теперь вновь заговорил об этом. Однако я отверг его предложение, как прежде отказался от плана нашего замечательного пилота пикирующих бомбардировщиков Вернера Баумбаха. В его распоряжении был четырехмоторный гидроплан дальнего радиуса действия, во время войны доставлявший продовольствие из Северной Норвегии на немецкую метеостанцию в Гренландии. Баумбах предложил мне и нескольким друзьям провести первые месяцы после оккупации Германии в одной из множества тихих бухт Гренландии. Уже были упакованы ящики с книгами и медикаментами, письменные принадлежности и огромное количество писчей бумаги (поскольку я хотел немедленно приступить к написанию мемуаров). Мы так– же должны были захватить винтовки, мою разборную байдарку, лыжи, палатки, ручные гранаты для глушения рыбы и продукты[336]. Я мечтал о продолжительном отпуске в Гренландии с тех самых пор, как увидел фильм Удета «СОС! Айсберг». Но теперь, когда главой правительства стал Дёниц, я отказался и от этого плана, одновременно и романтического, и внушавшего опасения.

Я возвращался на озеро Ойтин. Вдоль шоссе пылали только что растрелянные с воздуха цистерны с горючим и автомобили. Над головой кружили английские истребители. В Шлезвиге дорога была забита военными грузовиками, гражданскими машинами и толпами беженцев, среди которых попадались и солдаты. Иногда меня узнавали, но никто не выказывал гнева – меня встречали со сдержанным дружелюбием.

Вечером 2 мая я добрался до штаб-квартиры в Плёне. Оказалось, что Дёниц уже перебазировался во Фленсбург, чтобы не попасть в руки стремительно наступавших британцев. Однако я встретил там Кейтеля и Йодля, поспешивших присоединиться к новому хозяину. Дёниц разместил свой штаб на пассажирском корабле «Патрия». Мы позавтракали в капитанской каюте, а затем я представил Дёницу приказ, запрещавший разрушение любых сооружений, включая мосты. Дёниц тут же поставил свою подпись. Так я, правда слишком поздно, выполнил все пункты программы, осуществления которой потребовал от Гитлера еще 19 марта.

Дёниц поддержал мое предложение выступить с радиообращением к немцам, оказавшимся на захваченных противником территориях, и призвать их немедленно бросить все силы на восстановление экономики. Я намеревался бороться с апатией, «овладевшей людьми в результате страшных страданий и неисчислимых разочарований последних месяцев». Дёниц только попросил меня сначала показать речь Шверин-Крозигку, новому министру иностранных дел, который обосновался в военно-морском училище в Мюрвике неподалеку от Фленсбурга. Шверин-Крозигк одобрил мою речь при условии, что я включу несколько фраз, объясняющих нынешнюю политику правительства, и тут же их мне продиктовал[337]. Мою речь, произнесенную на фленсбургской студии, транслировали две оставшиеся в нашем распоряжении радиостанции – в Копенгагене и в Осло.

У выхода из радиостудии меня поджидал Гиммлер. Он с важным видом принялся доказывать, что, удерживая такие стратегически важные территории, как Норвегия и Дания, следует использовать их как залог нашей безопасности. Мол, можно добиться от врага уступок для нас лично в обмен на заверения передать эти территории без разрушений, однако моя речь позволяет сделать вывод, что мы готовы передать эти территории без боя и не прося ничего взамен; то есть это, безусловно, вредная речь. Затем Гиммлер поразил Кейтеля предложением назначить цензора для всех официальных правительственных сообщений, и он сам готов взять на себя эту миссию. В тот день Дёниц уже отверг подобное гиммлеровскому предложение Тербовена, гитлеровского наместника в Норвегии. 6 мая Дёниц подписал приказ, запрещавший разрушения любого города на еще оккупированных нами территориях, районах Голландии, Чехословакии, Дании и Норвегии. Так окончательно была отвергнута политика сделок, предложенная Гиммлером.