Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер

Вильгельм перешел Меанс вброд у Беранже, к северу от Валь-э-Дюна. В его войске не нашлось бы барона, рядом с которым не развевалось бы его знамя. Стяги, рыцарские вымпелы и флажки трепетали на легком ветру, разливаясь разноцветным и бурным половодьем красок, во главе которого двигались золотые львы, реявшие над головой самого Вильгельма. Простой люд гурьбой вы́сыпал из Аржанса, дабы полюбоваться на проходящую мимо армию. С раскрытыми от изумления ртами простолюдины круглыми глазами смотрели на воинов, подталкивая друг друга локтями и перешептываясь:

– Вон он! Это и есть герцог, на вороном жеребце, Господи Иисусе! Да ведь он выглядит намного старше своих лет!

Из толпы до них долетел звонкий девичий голосок:

– Помогай вам Бог, монсеньор! Смерть врагам вашей милости!

Собравшиеся подхватили ее крик:

– Помогай Бог! Помогай Бог!

Но герцог даже не повернул головы и проехал мимо, глядя прямо перед собой.

На рассвете французы отслужили мессу в Вальмиере и двинулись дальше, к Валь-э-Дюну, где вдоль берега Меанса выстроилась в оборонительных порядках армия мятежников. У подножия холмов, окружавших Аржанс, войско герцога уже видело долину Валь-э-Дюн, ровную, как стол, на которой не росло ни деревца, ни кустика. К востоку голая, продуваемая всеми ветрами местность постепенно плавно понижалась.

– Славное место для драки, – заметил граф Роберт, ехавший впереди Вильгельма. – Неель выбрал хорошее местечко, клянусь честью!

Рауль, окинув взглядом серебристую полоску реки, подумал: «Уже совсем скоро во́ды ее окрасятся кровью и вниз по течению поплывут тела убитых. Кто из нас увидит завтрашний рассвет?»

Но было очевидно, что подобные мысли даже не приходили герцогу в голову. Он пришпорил своего жеребца, посылая его галопом, словно торопясь быстрее очутиться на поле брани. Версерей устремился за ним в погоню, и встречный ветер развернул полотнище, которое держал в руке Рауль, а золотые львы затрепетали на кроваво-красном поле.

Король Франции выехал из боевых порядков своей армии, дабы приветствовать герцога. Его сопровождал один из вельмож; поверх кольчуги Его Величество набросил на плечи алую мантию.

«Сегодня всюду главенствует красный, – подумал Рауль. – И, даст бог, окружающий мир покраснеет еще сильнее!»

Версерей, нервничая, бил копытом и грыз мундштук; ветер перебирал шелковые стяги, пригибая траву, отчего по ней пробегали сумрачные тени. Рауль посмотрел на армию мятежников, выстроившуюся в некотором отдалении. Над ней тоже реяли штандарты, а солнце сверкало и дробилось на остриях наконечников целого леса копий, отражаясь ослепительными солнечными зайчиками. Спокойная равнина, насколько хватало глаз, тянулась к горизонту, а меж пологих берегов струил свои воды Меанс, ласковым журчанием навевая дрему. И вдруг Рауль понял: ему хочется, чтобы эта тишина длилась вечно; мысленно он представил себе землю, взрытую копытами несущихся в атаку коней, и мертвых, истекающих кровью рыцарей, лежащих на берегах реки. Заглушая пение птиц, в ушах у него зазвучали крики, стоны и лязг стали. Тряхнув головой, юноша постарался отогнать от себя женские страхи. В конце концов, для чего еще рождаются на свет мужчины, как не для боя? Он вновь вперил взгляд в герцога, который сидел, уперев одну руку в бедро и склонив голову к королю.

А Генрих указывал на группу всадников, старательно державшихся на равном удалении от армии мятежников и войска герцога.

– Вы не знаете, случайно, кто эти люди, кузен? – осведомился он. – Они подъехали незадолго до вас, но приближаться не спешат. На чьей стороне они будут сражаться?

Вильгельм приставил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца, и стал вглядываться во флажок, трепещущий на ветру.

– Думаю, на моей, сир, – наконец ответил герцог. – Это герб Рауля Тессона, лорда Тюри-ан-Сингуэлица, а он не ссорился со мной, как и не имеет повода для гнева.

В гуще небольшого войска произошло какое-то движение, от него отделился одинокий всадник и легким галопом направил своего коня к армии герцога.

– К нам едет сам Рауль Тессон, – заметил Вильгельм, по-прежнему прикрывая глаза от солнца ладонью. Он пришпорил Мале, выехал вперед, за линию своих войск и, нахмурившись, стал ждать приближения Тессона.

Владетель Сингуэлица подъехал с криком «Тюри!», яростно раскатившимся над равниной. Мантия развевалась у него за спиной, а в правой руке он сжимал перчатку. Рывком осадив коня, Тессон сказал:

– Приветствую тебя, герцог Нормандии! – и никто из слышавших его не смог понять, насмехается ли он или говорит серьезно. Всадник вперил взгляд ярких глаз в Вильгельма.

– Что тебе от меня нужно, Рауль Тессон? – спокойно поинтересовался герцог.

Лорд Сингуэлица подъехал ближе. Вильгельм не шелохнулся, но Рауль, с тревогой наблюдая за происходящим, предусмотрительно положил ладонь на рукоять меча.

– Вот это! – выкрикнул лорд Сингуэлица. Его правая рука взметнулась вверх, и зажатой в ней перчаткой он ударил герцога по щеке, после чего хрипло рассмеялся. – Дело сделано! – сказал лорд и подал коня назад.

Люди герцога, стоявшие позади него, угрожающе заворчали; копья качнулись и опустились для удара; еще мгновение, и строй ринется вперед. Но герцог вскинул руку, призывая своих сторонников к спокойствию и не сводя взгляда с лица Тессона.

А тот, беззаботно взглянув на взбешенных баронов, улыбнулся Вильгельму.

– Я сделал то, что поклялся сделать, – проговорил он ясным, чистым голосом, разнесшимся далеко над полем. – Я выполнил клятву, когда дал слово ударить вас тотчас же, едва разыщу. Отныне, монсеньор, не причиню вам зла и никогда более не подниму на вас руку. – Резким жестом отдав герцогу честь, он, прикоснувшись к шлему, развернулся и направил коня обратно к ожидающим его людям.

Герцог расхохотался.

– Благодарю тебя, Рауль Тессон! – крикнул он вслед лорду и вернулся к королю Генриху.

– Клянусь честью, отличная работа! – заявил Генрих. Глаза короля смеялись. – Бешеные псы, эти нормандцы.

– Вскоре вы сами сможете судить об этом, сир, – пообещал герцог.

Герольды с обеих сторон съехались и разъехались вновь. На правом крыле выстроились нормандцы, которых возглавил лично Вильгельм, кроме того, графы Арк и Э, а также сеньор Гурнея; французы, во главе со своим королем и графом Сен-Полем, образовали левое крыло. Напротив них люди Бессена собрались под знаменем Ранульфа Байе; неуправляемые же вояки Котантена столпились за спиной Нееля де Сен-Совера, которого недаром прозвали Главным благородным соколом страны. Рауль увидел его штандарт, серебристо-голубой, рассыпающий небесную синь над равниной, и отметил, как уверенно сидит он на горячем скакуне и как наконечник его копья искрится солнечными зайчиками.

Юноша, намотав на руку поводья Версерея, удобнее перехватил древко стяга, который держал над головой. Ему не хватало воздуха, словно он долго бежал что было сил, а в ушах барабанной дробью шумела кровь. Губы его пересохли, и он облизнул их, молясь, чтобы в первом бою суметь проявить себя, как и подобает рыцарю герцога.