Меч и роза - Марша Кэнхем

Этому должно быть какое-то объяснение, размышлял Алекс. Наверняка найдется и способ сохранить рассудок.

– Вы говорите, что работали на них? Что же вы делали?

Брови итальянца взлетели до самого парика, тонкие пальцы сжали пышное кружевное жабо.

– Синьор, я – граф Джованни Альфонсо Фандуччи! Я из Рима, к войне я не имею никакого отношения, но англичанам до этого не было дела. Они решили, что я враг, поскольку прибыл в Шотландию, чтобы предложить свои услуги принцу Чарльзу.

– И что же это за услуги?

Граф скромно улыбнулся:

– Я оружейник, синьор. Я делаю лучшее оружие по эту сторону океана... а может, и лучшее в мире!

У Алекса вновь закружилась голова. Мастер-оружейник из Италии? Но Фандуччи больше походил на тапера из борделя.

– Вы мне не верите, синьор? – встревожился граф.

Это продолжение кошмара, решил Алекс. Головная боль усилилась, все тело онемело, и он уже собирался попросить Струана принести пинту виски, которую Арчи считал самым целебным снадобьем. Внезапно он заметил, как насторожились Маккейл и Максорли. Они машинально схватились за мечи, но итальянец опередил их.

Взглядам изумленных горцев предстала пара превосходных пистолетов. Деревянные рукоятки украшали узоры из тонкой серебряной проволоки, достойные особы королевской крови. Стволы пистолетов были отделаны золотом, каждый из стволов снабжен собственным тщательно пригнанным и отполированным спусковым механизмом. Четырех выстрелов, одновременно произведенных из этих пистолетов, хватило бы, чтобы умертвить любого человека.

Лазурные глаза итальянца уже не светились добродушием. Он вдруг перестал походить на пустого щеголя, и Алекс заметил, как крепки его руки, сжимающие тяжелое оружие. Они ничуть не дрожали.

– Синьоры, – спокойно продолжал граф, переводя взгляд со Струана на Алуина и ставя оба пистолета на предохранители, – эти пистолеты изготовил я.

Изящным движением он перехватил пистолеты и протянул их рукоятками вперед. Пораженные ловкостью иностранца, Алуин и Струан обменялись настороженными взглядами и взяли пистолеты.

– Моя семья, – продолжал итальянец светским тоном, – делает оружие уже восемьдесят лет. Нас ценит вся европейская знать. На «Тоскане» я вез две тысячи ружей – не таких прекрасных, как эти пистолеты, но лучших ружей, какие только можно купить за деньги. А теперь у меня остались только эти пистолеты – и еще пара других, попроще. А инструменты... напильники и прочее ушли на дно вместе с «Тосканой». – Он виновато развел руками. – Так что у меня остались только руки. Могу ли я рассчитывать на помощь ваших оружейников?

Алуин осмотрел пистолет, вгляделся в узоры на рукоятке, отметил, что оружие прекрасно уравновешено, одобрительно кивнул, обратив внимание на искусно сделанный прицел. На пластинке замка значились имя оружейника, фамильный герб и цифры – 1742 год.

– Настоящий шедевр, – пробормотал Алуин, возвращая пистолет графу. – К сожалению, среди нас нет опытных оружейников... точнее, нет вообще никаких. Боюсь, ваши таланты будет некому оценить.

Граф явно растерялся:

– Но я проделал такой долгий путь, синьор! Я готов выполнять любую работу. Мы, итальянцы, высоко чтим вашего короля Якова. Он сражается не на жизнь, а на смерть – как и его сын.

– Верно, – улыбнулся Алуин и перевел взгляд на Алекса, но тот уже смежил веки, приоткрыл губы, дыхание стало ровным и глубоким. Маккейл вдруг нахмурился: – Вы говорите, что вас заставили служить Англии. Каким образом?

Итальянец хитро усмехнулся:

– Англичане решили: если Джованни Фандуччи делает пистолеты, значит, он сумеет заставить огромные штуковины стрелять дальше и точнее.

– Штуковины? Вы хотите сказать – пушки?

– Да, да! Пушки!

– И вам это под силу?

Граф заметил заинтересованный блеск в серых глазах Алуина и заговорщицки улыбнулся:

– Конечно, синьор. Если я делаю пистолеты, то просто обязан знать, как устроены пушки.

– И вы смогли бы обучить десяток крестьян заряжать пушки и стрелять из них?

– Синьор Маккейл! – Итальянец торжественно выпрямился во весь рост. – Я, Джованни Альфонсо Фандуччи, научу птиц плавать, если об этом меня попросит принц!

– Хватит и азов артиллерийского дела, – сухо заметил Алуин. – Ради них стоит тащить пушки за собой – вместо того, чтобы утопить их в болоте.

– О, зачем же, синьоры! Нет, нет, я научу вас стрелять!

– В таком случае – добро пожаловать в армию мятежников, – протянул руку Алуин. – Сначала я представлю вас лорду Джорджу Меррею. Уверен, он будет рад видеть вас в наших рядах.

– Точно, – добродушно согласился Струан, с явной неохотой отдавая пистолет владельцу. – Кстати, у меня есть тост. Поддержишь, Маккейл?

– Как только вернусь.

Струан перевел взгляд на Александера.

– Ладно, я принесу бочонок сюда, только прежде проведаю наш отряд. Фандуччи! Можете составить нам компанию – конечно, если у вас крепкий желудок.

– Простите, синьор, – последовал любезный ответ, – но моя семья делает лучшее вино в Италии. Дети в роду Фандуччи начинают пить его сразу, как только их отнимают от груди, и вскоре уже пьют наравне со взрослыми мужчинами. Пожалуй, мне следует предупредить: у вас нет ровным счетом никаких преимуществ.

Максорли расплылся в широкой ухмылке, его ноздри дрогнули от радостного предвкушения.

– Стало быть, дружище, ты за себя ручаешься? И готов поставить на кон что угодно?

Граф высоко вскинул брови:

– Поставить на кон, синьор?

– Да – хотя бы эти отличные пистолеты. Фандуччи машинально сжал рукоятку одного из пистолетов.

– А вы, синьор Струан? Вы можете поставить что-нибудь столь же ценное?

Под густыми усами Струана блеснули ослепительно белые зубы.

– У меня есть кое-что получше: ужасное, смертоносное оружие – Огнеглазая Рита.

– Струан!

Максорли поднял руку, заставляя Алуина замолчать. Граф медлил в растерянности.

– Позвольте узнать, что это за оружие? Максорли весело рассмеялся:

– Оружие, при виде которого у любого взрослого мужчины подкашиваются ноги. Оно обжигает, как огонь, и превращает тело в камень!

– А, вот оно что! – негромко воскликнул Фандуччи. – Это женщина! В таком случае... – он элегантно поклонился, – я согласен.

– Победитель получает все?

Граф учтиво кивнул.

Перепачканный кровью и болотной тиной горец расхохотался, разбудив с десяток раненых. Обхватив здоровенной ручищей узкие плечи итальянца, он повел его прочь, напоследок подмигнув Алуину:

– Я скоро вернусь, Маккейл, ты и соскучиться на успеешь.