Правозащитник - Артур Строгов

— Мы знаем, — опять перебил гостя Лохидзе, — кто Вы и какой у Вас банк. Но подумайте сами, какое место занимаем на рынке мы и Ваше новоиспеченное предприятие?! Мы начинали еще с тех времен, когда не было даже SWIFT. Я приехал сюда в 1972 году…

Белосельский сделал нетерпеливое движение, но старик поднял палец.

— Мы здесь так давно, что настолько вросли в эту почву, что считаем ее своей. Мы выполняем эти инструкции лишь по одной причине — это соглашение добровольное, наследственное, как майорат в старинном французском праве. За то время, что мы здесь, мы прекрасно ладим с мэрией и другими органами власти, и мы не нуждаемся в другом покровительстве. Вы забываете, что здесь действуют совсем не те законы, что у Вас. Французы отвоевали свое право на свободу в 1789 году, когда взяли Бастилию! А где Ваши достижения? Прошло только шесть лет, как Вы гордо говорите «рыночная экономика»! Свобода! Как бы не так! Вы живете в мнимой свободе и по-прежнему управляетесь «железной рукой», испытывая ностальгию по старым временам.

— Тем не менее эта «железная рука» дает Вам власть, в противном случае Вас немедленно отзовут обратно!

Старик расхохотался.

— Вы и впрямь полагаете, что такое вообще возможно? Отозвать нас обратно невозможно!

— Тем не менее, при моем уважении к Вам, — вскричал Белосельский, — мы все прекрасно знаем, кто является ключевой фигурой и управляет всем на самом деле. И в «Центре» это тоже известно. Ваши некоторые операции слишком видны и слишком очевидны даже для людей несведущих. Более того, грядут очень серьезные изменения, и эти изменения могут Вас коснуться.

— Какие же это изменения? Вы думаете, мы оторваны от реальности? Мы знаем, что происходит и какие решения принимаются каждый день за закрытыми дверьми.

— Тогда Вы должны знать о грядущей приватизации, которая состоится в ближайшие годы.

— Этого не случится. Мы не отдадим наш банк.

— Вас просто присоединят к…

— Этого не произойдет, — возразил Лохидзе, — я знаю, что такие разговоры ведутся, но они необоснованны, и напрасно Вы этим меня пытаетесь напугать.

— Я? Никоим образом. Я просто Вам говорю о том, что произойдет.

— Придется поблагодарить Вас, но не могу. Итак, вернемся к инструкциям… только одна дискета?

— Только одна.

— Почему полковник не захотел отправить шифрованное сообщение или переслать это по электронной почте, а именно через Вас?

— Видите ли, Павел Павлович — человек мудрый и рассудительный, старой закалки. Он не доверяет изобретенным средствам связи и верит лишь своему собственному опыту. Кроме того, я по просьбе полковника составил себе карту предприятий, которыми Ваш банк владеет. Я имею в виду все предприятия, включая также оффшорные банки.

— Это прекрасно.

— Однако поэтому полковника удивило Ваше сообщение о снижении прибыли и о смехотворных суммах в прошлом году.

— Я так понимаю, что он больше нам не доверяет?

— Полковник просил меня Вам сказать, что он просит Вас компенсировать ему недостающие суммы в будущем году. Если у Вас нехватка наличности, можно прочим имуществом, даже здесь, во Франции.

Лицо Лохидзе стало серым.

— И кто же определил эти суммы?

— Он сам и еще лица, которых Вы знаете. Я также внес свою лепту.

— Вы?! Хорошо, давайте поговорим серьезно. Вы думаете, мы просто банк? Филиал советского загранбанка? Так было, скорее всего, лишь в шестидесятых годах, да и то мы всегда делали что хотели. Мы покупали и политиков, и чиновников любого ранга. Оглянитесь, у нас свои люди в муниципалитете, в мэрии, в национальном собрании… Мы влияем на экономику, ну и что, что она французская. Вы думаете, что Вы с Вашим полковником — это весь мир? И мы должны Вас слушать? Вы забываете, что здесь французская земля, и Вам не удастся нас запугать.

— Полковник как раз приготовил очень хороший ответ на Вашу реплику. Он сказал, что за Вами очень давно наблюдает и очень разочарован в господине М***, который не выполняет своих обещаний. Поэтому и принято решение о приватизации. Это коснется всех филиалов, включая Лондон.

— Наивный Вы человек. Вы воображаете, что живете в стране, которая даровала Вам рыночные отношения. Вы знаете о нашем подлинном влиянии?

— Конечно, и это в последнее время стало вызывать серьезную озабоченность. Незаконное участие в долевых капиталах некоторых банков, подозрительные контракты на поставку «оборудования»… мне продолжать?

Лохидзе нахмурился.

— Также в Вашем банке есть счета тех лиц, на присутствие которых мы закрывать глаза больше не намерены…

— Кто это «мы»?

— Я прошу извинить за эти слова, но Вы переоцениваете значение Вашего банка. Сейчас такое положение, что интересы определенных лиц могут обслуживать и зарубежные банки, и для этого Вы совсем не нужны для долевого участия.[4] Идет все к этому. К тому же полковник настаивает на том, чтобы контролировать все Ваши действия без исключения.

Лохидзе встал.

— Я не намерен это обсуждать. Я буду отвечать только Сафронову, а не Вам.

Белосельский тоже встал и ушел по-английски, то есть не прощаясь.

Через несколько минут он был уже на бульваре Мальзерб и, увидев красивое кафе, зашел туда. Сев за самый обычный столик, он с непринужденным видом обратил внимание на красивый фонтан со статуями, напоминавшими мифологических героев.

Улыбающийся официант, весело напевающий себе под нос, задорно обслуживал клиентов и почти подплясывал на ходу. Он походил на мотылька, порхающего с цветка на цветок. Приблизившись к Алексею, он положил ему на стол карту меню и произнес безразличным тоном:

— Выйдите через черный вход. Вас ожидает один человек.

Алексей вздрогнул и посмотрел, что вместо карты меню на столе лежит визитная карточка с именем человека, написанным золотыми буквами с внушительными виньетками.

— Вы уверены, что…

Официант произнес серьезным тоном:

— Ведь Вы Алексей Белосельский?

— Готов следовать за Вами.

* * *

…Вернувшись в гостиницу часа через три, он очень удивился, узнав, что жены больше нет в номере. Все ее вещи исчезли, и только записка в ироничном стиле: «Я остановилась в отеле ***. Жду тебя! И еще раз спасибо за медовый месяц».